Как воскреснет Россия? - Меньшиков М.О.
Скачать (прямая ссылка):
Наиболее полный отчет о постыдном заседании я нашел в одной радикальной московской газете. Судя по отчету, заранее было известно о скандальных докладах, и они собрали почти всех членов съезда. «Дневные заседания всех других секций были отменены. Актовый зал.Женского Медицинского института не мог вместить всех участников заседания, на которое, кроме врачей, явилось много юристов». Думали ли, сказать кстати, великодушные жертвователи на Женский Медицинский институт, что в актовом зале этой высшей женской школы прогремит призыв к безнаказанному вытравлению плода! Именно через русских девушек-медичек, от алтаря их а1тае таЫБ, поднимается зловещий поход против зародышей русской расы, против самых корней нашего существования.
Первым докладчиком выступил доктор Лазарь Личкус. Ему, как директору Мариинского родовспомогательного дома и Повивального института при Мариинском доме, притом как чиновнику, выслужившему чин действительного статского советника, конечно, было неловко высказаться за полную безнаказанность преступных выкидышей. Волей-неволей господин Личкус должен был сделать всевозможные, хотя бы очень наивные оговорки. «Будучи решительным противником аборта,— говорит отчет,— доктор Личкус в то же время не менее решительно высказывается за то, чтобы объявить искусственный выкидыш ненаказуемым в следующих случаях: 1) когда беременность угрожает здоровью женщины; 2) когда женщина забеременела от душевнобольного или пьяницы, в интересах предупреждения дурной наследственности; 3) когда
здравоохранен ие
621
выкидыши производятся под влиянием тяжелых социальных условии — крайней нужды и боязни позора; 4) когда женщина забеременела путем изнасилования и обмана.
Вдумайтесь пристально в эти четыре пункта, с виду благонамеренные. Вы увидите, что практически эти пункты покроют собой все виды преступного аборта. Может быть, господин Лазарь Личкус был одержим наилучшими планами, но, осуществленные, они дадут бессовестным женщинам и бессовестным врачам полную возможность умерщвлять плод, когда им угодно. «Милый доктор,— заявит барынька,— беременность угрожает моему здоровью!» И милый доктор сирийского типа, предчувствуя хороший гонорар, с удовольствием пойдет ей навстречу. Ведь какая же беременность совсем-таки не отражается на здоровье женщины? Одна тошнота чего стоит. Стало быть, abgemacht! Нетрудно также убедить еврейского доктора, что муж не совсем психически здоров, что он неврастеник, пьяница. Пусть по этому пункту, по крайней мере, три четверти русского народа должны вытравляться еще в утробе матери как дети не вполне душевно уравновешенных и не вполне трезвых людей, пусть по этому пункту у нас не было бы ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Льва Толстого — нужды нет; и бессовестная барынька, и врач-злодей получат формальное основание к аборту, А «тяжелые социальные условия», а «крайняя материальная нужда и боязнь позора»? Да под этот пункт подойдут уже не три четверти, а, пожалуй, девять десятых российского населения. Как измерить, когда социальное положение становится тяжелым, когда — легким? Для иных дам, если нельзя съездить в Биариц или купить нитку жемчуга — вот вам и тяжелое социальное положение, особенно, если определять тяжесть его предоставлено будет самим же женщинам и акушерам. Наконец, по четвертому7 пункту ненаказуемыми явятся все решительно выкидыши незамужнихдевушек. ибо все случаи этого рода беременности обыкновенно объясняются изнасилованием и обманом. По мысли доктора Личкуса дозволенные вы-кидышидолжны производиться открыто, в клиниках и больницах, в присутствии не менее трех врачей, как будто с целью совсем убить и стыд, и жалость бессовестных женщин и свести все дело к простой хирургической операции. Не только юридически, но и нравственно стараются придать искусственному выкидышу характер дерганья зубов или простого клистира. Спрашивается, чего же стоит после этого оговорка доктора Личкуса, что «ответственность врачей за производство недозволенного аборта должна быть сохранена»? Где же область недозволенного, если она предварительно сведена к нулю?
622
Михаил Осипович Меньшиков
Гораздо откровеннее держал себя следующий докладчик И. В. Грин, заявивший себя «сторонником полной ненаказуемости аборта». Конечно, и здесь доводы выставлялись с виду самые гуманные — предупреждение детоубийства, уничтожение эксплуатации женщин невежественными фельдшерами и акушерками, сведение смертности (детской?) до минимума. «Наказания,— заявил докладчик,— ни к чему не ведут, так как женщина, не побоявшаяся смерти от операции, не побоится административных кар». Всем этим ученым будто бы доводам цена фальшивый грош. Согласитесь, что если при сравнительной легкости аборта женщина решается носить плоддевять месяцев и идет на муки родов, то не так-то уж часто она налагает руки на родившегося ребенка. Убийство страшнее выкидыша. Раз ребенок родился, огромный процент вероятности, что он уже не будет убит и, во всяком случае, больший процент, чем при повальном разрешении выкидышей. С появлением живого ребенка в женщине обыкновенно просыпается жгучее чувство материнства, жалости и умиления к крохотному существу, нуждающемуся в ее заботах. Господин Грин прав, что при недозволенности выкидышей бессовестные женщины эксплуатируются фельдшерами и повитухами, но чем же лучше эксплуатация и самих врачей в этом поганом ремесле — изгнании плода? Прав также и господин Грин, утверждая, что при дозволенных выкидышах детская смертность упадет до нуля. Не будет детей — не будет и детских смертей. Но не отдает ли такая логика глупым издевательством над публикой? Совершенно неверно, будто женщина, не побоявшаяся смерти от операции, не побоится административных кар. На операции идут в ожидании не смертного, а благополучного исхода, между тем до сих пор — при недозволен!юсти выкидышей — женщине за них угрожала ссылка и тюрьма. Наконец, напрасно господин Грин думает, что страшны только «административные меры». Для сколько-нибудь совестливых женщин страшна удостоверенная судом преступность выкидыша и общее нравственное осуждение, как всякого злодейства. Для евреев это, может быть, не совсем понятно, но христиане издавна привыкли в повышенной общественной совести находить опору для своей шаткой души. Врачи-вытравленцы всеми силами стараются эту опору снять, дабы в этой области не было уже никаких задерживающих центров. Выкидыши позволены — и шабаш! А в глазах народных все позволенное государством им одобрено; и так тысячелетняя православная государственность по команде нескольких евреев и евреек привлекается к одобрению детоубийства в самом раннем, еще утробном начале жизни...
