Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
Бесспорно, новгородское наместничество было почетным и ответственным назначением, но удаленность от столицы фактически выключала получившего его боярина из процесса принятия важнейших политических решений.
Товарищем кн. Б. И. Горбатого по новгородскому наместничеству стал боярин Михаил Семенович Воронцов, еще недавно входивший в ближайшее окружение Василия III и присутствовавший при составлении его завещания. Наместником Великого Новгорода он стал летом 1534 г.80, возможно, одновременно с князем Борисом Ивановичем.
Все три указанных выше случая назначения наместниками: кн. И. М. Шуйского — на Двину, кн. Б. И. Горбатого и М. С. Ворон-
76 ПСРЛ. Т. 29. С. 11.
77 ПСРЛ. Т. 8. С. 286.
78 Впервые упоминается в качестве новгородского наместника вместе с М. С. Воронцовым в августе 1534 г. (РА. № 46. С. 116), оставался там еще в январе 1537 г.; вскоре после этого умер (Зимин А. А. Наместническое управление. С. 281; Его же. Формирование боярской аристократии. С. 74).
79 СГГД. M., 1811. Ч. I. № 156. С. 431.
80 Упоминается в этом качестве с августа 1534 г. (РА. № 38, 46. С. 97, 116). Последний раз назван новгородским наместником в апреле 1536 г. (PK 1598. С. 90) и вскоре, вероятно, умер. Подробнее о карьере М. С. Воронцова см.: Зимин А. А. Формирование боярской аристократии. С. 158—160, 289.
Глава 3. Правление Елены Глинской
141
цова — в Великий Новгород — могут рассматриваться как примеры тактики властей, впервые описанной применительно к данному периоду X. Рюсом: таким путем опекуны Ивана IV, не прибегая к прямой опале, отстраняли от участия во власти неугодных им лиц81.
Наблюдения, сделанные немецким исследователем, заслуживают, на мой взгляд, серьезного внимания. Действительно, как справедливо отметил Рюс, никто из особо приближенных к правителям лиц (таких, как М. Ю. Захарьин при Василии III или кн. И. Ф. Овчина Оболенский при Елене Глинской) не назначался наместником. Источники свидетельствуют о том, что обладание реальной властью предполагало в качестве необходимого условия постоянное пребывание в столице. Одно из наиболее красноречивых свидетельств такого рода — уже известные нам показания польского жолнера Войтеха, бежавшего из русского плена в начале июля 1534 г. Характеризуя расстановку сил в столице, Войтех противопоставил «старших воевод», «который з Москвы не мают ныколы зъе-хати» и «всею землею справуют», другим воеводам, которые «ни-чого не справуют, только мают их з людми посылати, где будет потреба»82 (выделено мной. — М. К.). В летописях и посланиях Ивана Грозного можно найти немало подтверждений тому факту, что служба за пределами столицы рассматривалась боярами чуть ли не как опала83.
Из одиннадцати бояр, получивших этот чин при Василии III, лишь четверо постоянно находились в Москве в годы правления его вдовы: князья Иван и Василий Васильевичи Шуйские84, Михаил Васильевич Тучков и Михаил Юрьевич Захарьин85. Именно эти лица сохраняли (в той или иной степени) политическое влияние при Елене Глинской.
Боярин кн. Василий Васильевич Шуйский — единственный из думцев Василия III, кому удалось не только упрочить свое положение в годы правления Елены, но и занять одно из первых мест при дворе юного Ивана IV. К нему, «великого князя Иванову карачю
81 Ru? И. Einige Bemerkungen zum Namestnicestvo-Problem. S. 408—410.
82 PA. № 39. C 99.
83 Подборку таких свидетельств приводит X. Рюс: Ru? П. Einige Bemerkungen zum Namestnicestvo-Problem. S. 408 und Anm. 30.
84 Кн. В. В. Шуйский лишь один раз покинул столицу, когда в июне 1535 г. возглавил поход московской рати в Литву (PK 1598. С. 87).
85 В разрядах 30-х гг. М. Ю. Захарьин упоминается лишь один раз: в росписи несостоявшегося похода на Казань в сентябре 1537 г. (Там же. С. 93).
142
Часть I. Кризис власти и борьба за власть в 1530—1540-х гг.
[первосоветнику. — М. К\ князю Василью Шуйскому», прислал в конце июня 1534 г. особую грамоту крымский царевич Ислам-Гирей86. В дальнейшем неоднократно на приемах крымских и литовских посланников в Кремле речь от имени юного государя произносил боярин кн. В. В. Шуйский87. Князь Василий первенствовал и на ратном поприще: летом 1535 г., в разгар так называемой Ста-родубской войны, он возглавил поход русской рати в Литву88.
Брат кн. В. В. Шуйского Иван в сентябре 1534 г. упомянут в показаниях псковских перебежчиков — наряду с боярами М. В. Тучковым, М. Ю. Захарьиным и другими влиятельными лицами — среди тех, кто «на Москве... всякий дела справують»89. Очевидно, кн. И. В. Шуйский пользовался полным доверием Елены Глинской, раз его (вместе с дьяком Меньшим Путятиным) правительница посылала с ответственной миссией к князю Андрею Старицкому — убеждать последнего в том, что у великого князя и его матери великой княгини «лиха в мысле нет никоторого»90.
Боярин Михаил Васильевич Тучков также постоянно находился в столице: как и кн. И. В. Шуйский, он ни разу за годы правления Елены не упомянут в разрядах, т.е. не получал воеводских назначений. Есть основания полагать, что правительница прислушивалась к мнению опытного боярина: в начале этой главы уже приводилась выпись из книг дьяка Т. Казакова, из которой явствует, что размер причитавшейся Троице-Сергиеву монастырю торговой пошлины с ногайских лошадей в сентябре 1534 г. был установлен великой княгиней в соответствии с традицией, которую напомнил (по просьбе правительницы) М. В. Тучков91. К сожалению, в последующие четыре года, с осени 1534 до осени 1538 г., в источниках нет упоминаний о боярине Михаиле Васильевиче, и поэтому трудно судить
