Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
42 «Поучение» Агапита послужило одним из источников «Похвального слова Василию III», автором которого, как убедительно показал Д. М. Буланий, был Ф. И. Карпов. См.: Буланин Д. М. Античные традиции в древнерусской литературе XI—XVI вв. Munchen, 1991. С. 201—202.
43 Впервые с чином оружничего упоминается в январе 1537 г. (Сб. РИО. Т. 59. С. 65). Подробнее о карьере Ф. И. Карпова см.: Зимин А. А. Формирование боярской аристократии. С. 264—265.
44 В 1537 г. Ф. Карпов получил весьма деликатное поручение: после ареста князя Андрея Старицкого ему на некоторое время дали «блюсти» его двухлетнего сына Владимира (ПСРЛ. Т. 34. С. 25).
132
Часть I. Кризис власти и борьба за власть в 1530—1540-х гг.
Поскольку государь считался дееспособным независимо от возраста, то функция представления своей страны в отношениях с соседними державами должна была осуществляться им лично, без возможности передачи ее кому-либо, даже родной матери.
Маленькому Ивану не исполнилось еще и четырех лет, когда он впервые должен был принимать иностранное посольство. 2 июля 1534 г. он принял гонца крымского царевича Ислам-Гирея — By-далыя-мурзу, прибывшего поздравить государя со вступлением на престол: мурза «здоровал великому князю на государ(ь)стве и подавал великому князю грамоту, и князь великий его звал караше-ватис(я)45, а ести его не звал: сказали ему еству и мед на подворье, а подавал ему мед и пожаловал — дал ему платно, того деля, что здоровал от Ислама великому князю на государ(ь)стве»46.
Единственное отступление от посольского ритуала, которое допускалось на этих приемах ввиду малолетства государя, заключалось в том, что посол или гонец не приглашался к великокняжескому столу. Ссылка на возраст монарха служила в подобных случаях оправданием. Так, 24 января 1535 г. состоялась аудиенция крымского посла Темеша «с товарищи», «и князь великий Темеша-князя звал к руце крашеватис(я) и подавал князь велики Темешу-князю с това-рищы мед, да пожаловал Темеша — дал ему платно..., да после меду князь великий жаловал их [послов. — М.К.\ платьем, а ести их князь велики не звал того деля, что еще ел у матери, а собе столом не ел; а велел ему молвити: ества да мед ему на подворье...»47.
Самые подробные объяснения и извинения по поводу неспособности юного государя лично присутствовать на посольской трапезе были даны литовскому посланнику Никодиму Техоновскому во время великокняжеского приема 13 августа 1536 г.: «...говорил речь от великого князя боярин князь Василей Васильевичь Шуйской: Никодим! Великий государь Иван, Божиею милостию государь всеа Руси и великий князь, велел тобе говорити: пригоже нам было тобя жаловати, ести к собе звати; да еще есмя леты несовершенны, и быти нам за столом, и нам будет стол в истому; и ты на нас не помолви, а мы тобе еству пошлем на подворье»48.
45 «Карашевание» — обряд приветствия, практиковавшийся в русско-крымских отношениях; «карашевание» государя с послом было большой честью для последнего, см.: Юзефович Л. А. «Как в посольских обычаях ведется...». M., 1988. С. 117.
46 РГАДА. Ф. 123. Кн. 8. Л. 33 об. 47Там же. Л. 160-160 об.
48 Сб. РИО. Т. 59. С. 44.
Глава 3. Правление Елены Глинской
133
Роль великого князя во время этих приемов сводилась к исполнению полагавшихся по обычаю ритуалов: он звал послов «к руке», как в приведенных выше случаях; спрашивал о здоровье короля, как было принято в отношениях с Литвой и Польшей; отпускал послов на подворье или (в случае завершения переговоров) в обратный путь. 18 февраля 1537 г. юный государь сыграл главную роль в церемонии утверждения перемирия между Россией и Великим княжеством Литовским, поцеловав крест на договорных грамотах49. Что же касается собственно содержания переговоров, то оно излагалось в «речах» бояр и дьяков50.
Сохранившиеся посольские книги 1530-х гг. ни разу не упоминают о присутствии великой княгини Елены на посольских приемах. По всей видимости, ее там не было. Между тем обладание властью было неполным без подобных церемоний, подчеркивавших статус правителя. Впрочем, как явствует из приводимого ниже летописного текста, правительница находила возможности, не слишком нарушая традиции, проводить пышные приемы при своем дворе, приличествующие «великой государыне».
В Летописце начала царства помещен подробный рассказ об аудиенции, данной Иваном IV и его матерью бывшему казанскому хану Шигалею в январе 1536 г. Шигалей, попавший в опалу при Василии III, был освобожден из заточения на Белоозере в декабре 1535 г. и доставлен в Москву. Там он «бил челом великому государю Ивану за свою проступъку». Получив прощение, хан снова бил челом, «чтобы ему великий государь велел быти у матери своей, у великие княгини Елены, и бити челом великой государыни». «И благочестивая царицы великая княгини Елена, — продолжает летописец, — о том посоветовала з бол яры, что пригоже и у нее быти царю [Шигалею. — М. К.\, занеже еще великий государь млад, а положение царскаго скипетра державы великия Русиия все есть Богом положено на ней и врученное от Бога на сохранение и на соблюдение всего благочестия православия, на мил ост благим и на отмщение злым»51.
