Русские добровольцы - Окороков А.В.
ISBN 978-5-699-23162-1
Скачать (прямая ссылка):
д) не входит в яичный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте;
е) не послано государством, которое не является стороной, находящейся в конфликте, для выполнения официальных обязанностей в качестве лица, входящего в состав его вооруженных сил».
В резолюции 44/34 Генеральной Ассамблеи ООН, принятой 4 декабря 1989 года, приведены дополнения. Помимо вышесказанного, наемник — это лицо, действия которого направлены на:
«...б) свержение правительства или подрыв конституционного
порядка государства иным образом; или
в) подрыв территориальной целостности государства» .
Такие формулировки дают четкую картину для органов власти и юридических структур. В них заложено все, кроме самого главного — ЧЕЛОВЕКА, его психического состояния в тот отрезок бытия, когда он ради ЧЕГО-ТО стал готовым пролить свою кровь или отдать жизнь порой за чуждые ему интересы. Понятия «добровольчество» и «наемничество» тесно переплетены, и для того, чтобы их разделить, требуется личностная оценка с учетом собственных моральных принципов. В советское время нас убеждали, что все «красное» — это белое, а что окрашено в белый цвет — черное. Время изменилось, и все повернулось на 180 градусов — «История рассудила»... Но История не юридическая контора и не может казнить или миловать. Судят люди, работающие в данный исторический отрезок времени в угоду существующей власти и идеологии. А последняя может быть национальной или антинациональной. И в этой борьбе «за чистоту Риз» нередко забывается, ради кого и чего она ведется, кому на руку такая борьба.
Но вернемся к русским добровольцам.
Для многих из них война стала образом жизни — «война — как мать родна». Их душе созвучны строки А.С. Пушкина из «Пира во время чумы»:
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
Ив разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
Ив аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
Все, все, что гибелью грозит Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья...
Для других — одержимых идеей и вбитым в сознание образом врага, война стала миссией за освобождение, как минимум, своего или чужого народа, а максимум — всего человечества от ЗЛА. Ключевой фразой для таких «миссий» стал призыв гладиаторов: «Идущие на смерть приветствуют тебя». Правда, ЗЛО у противоборствующих сторон оказывалось порой диаметрально противоположным. Но «закрученные» на идею бойцы не просуществовали бы долго (в тяжелые моменты они перестроились бы на другие, типа: анархо-бандитских: «Бей белых, пока не покраснеют, бей красных, пока не побелеют»), если бы не все цементирующая НЕНАВИСТЬ. Фактически она объединяла подсознательно и красных, и белых, и русских добровольцев в иностранных армиях, и русских, воюющих за чужие государственные интересы. По словам военного психолога Л.А. Китае-ва-Смыка, «на войне ненависть успокаивает массы людей, сплачивает их вокруг лидера, дает цель и оправдание жизни и смерти»7 Чувство вражды, ненависти в ожидании атаки точно передал в стихах «Перед атакой» поэт Семен Гудзенко:
Когда на смерть идут — поют,
А перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
Час ожидания атаки.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи Окоченевшая вражда,
Штыком дырявящая шеи.
В отличие от большинства наций, ненависть русских самоотверженна В этом ее героика и трагедия одновременно Влезая на первом этапе в драку под лозунгом той или иной идеи, русский человек вскоре забывает обо всем и начинает крушить врага, относясь к нему как к своему кровнику. Крушит до самоуничтожения, совершая ночной авиатаран в небе Испании, выполняя «интернациональный долг» или увлекая бойцов-параг-вайпев в психическую атаку на окопы боливийцев, или закрывая телом пулемет в Африке ради сохранения жизни своих од-нополчан-арабов, ненавистных за их издевательства в спокойное время во Французском Иностранном легионе... Герои? Несомненно.
Многие иностранные военачальники неоднократно воспевали силу духа Русского Солдата, мечтали иметь их в рядах своих армий. И это мнение было сформировано не подвигами былинных героев русских сказок, а историей войн. Например, по исследованиям известного военного ученого Генерального штаба генерал-лейтенанта Н.Н. Головина, одним из социальных показателей войны является «моральная упругость войск». Она определяется цифрой кровавых потерь (в процентном отношении), после которых сражающаяся армия, как правило, неспособна к сопротивлению. На основе применения статистических методов Н.Н. Головин сделал вывод о высокой «моральной упругости» русских войск, достигавшей 43%, при среднестатистическом пределе в течение XIX в. — в 25%х.
Зная это, иностранцы, в тяжелые для своей страны времена, стремились заполучить русского солдата в свои союзники, создать из русских ударные части. И, когда получали желаемое, использовали их как пушечное мясо в самых тяжелых ситуациях. Впрочем, часто не отставали (и не отстают) от них и «родные» командиры, топя тысячами в российских болотах, горах Китая, Афганистана или Чечни, порой не умением, а количеством вырывая у врага победу. *
