Италия конца XIX века: судьбы людей и теорий - Кин Ц.И.
Скачать (прямая ссылка):
176
гинальность мысли, которой были присущи самые причудливые арабески и неожиданные оттенки, и что среди итальянских социалистов нет никого, кто стоял бы на такой интеллектуальной высоте и умел бы так же точно, своеобразно и убедительно выражать современные социалистические идеи. Дальше говорилось, что сугубо критический характер таланта Лабриолы не позволял ему быть бойцом партии в полном смысле слова и принимать участие в ее практической работе, поскольку он прежде всего замечал все недостатки и неизбежную порой непоследовательность. И сразу после этого: «Но его книги и его лекции были самым действенным лекарством против того вульгарного социалистического попугайничанья, состоявшего из формул и традиционных фраз, с которыми он боролся так едко и так неумолимо» Большое впечатление производит этот некролог, грустный и сдержанный, без риторики, отразивший — быть может, помимо воли Турати — драматизм их отношений.
Филиппо Турати. Он никогда не был отвлеченным теоретиком, у него не было склонности к абстрактному мышлению, к философским дебрям. Видимо, правы те итальянские историки, которые считают его крупным политиком. Сам он однажды в припадке уныния писал, что политика — отнюдь не его стихия. Но качества политика у него, конечно, были: он был настойчивым и гибким, в чем-то принципиальным, но и умеющим идти на компромиссы, он не пренебрегал мелочами и не гнушался черной работой. Гибкость порой — увы! — приводила его к большим и драматическим ошибкам, потому что грань между политической гибкостью и беспринципностью иногда очень трудно провести. Но хитрости, двуличия, мелкого и корыстного политиканства, карьеризма в нем не было: он был добрым, великодушным и горячим человеком, типичным интеллигентом того времени даже в своих вкусах и пристрастиях. Он был немножко эклектиком, немножко позером, он любил жизнь и хотел, чтобы «всем всегда было хорошо».
Когда Турати впервые возник на страницах этой книги, он был еще очень молод. И мне было грустно писать о нем, потому что я слишком хорошо знала, что произойдет потом. Вот он молодой, красивый, рядом с ним самая идеальпая подруга, о какой может мечтать такой человек. У него есть свой журнал. К нему дружески относится
177
Энгельс. Пройдет совсем немного времени и будет создана партия. Но заглянем в будущее. Ему предстоит прожить долгую жизнь. На протяжении этой долгой жизни он сделает очень много хорошего и совершит непоправимые ошибки. Нельзя усомниться в его личном благородстве и преданности социалистическим идеалам, как он их понимал. Но здесь возникает решающий вопрос о том, какую объективную роль играли реформисты в итальянском и во всем европейском рабочем движении. В особенности в годы первой мировой войны.
Турати станет лидером своей партии, а потом, когда к руководству придут максималисты, возглавит реформистское крыло. Он будет жить интересами партии, будет работать бескорыстно и самоотверженно п с гордостью видеть рост влияния социалистов в стране и размах рабочего движения. Всю свою жизнь он с полнейшей искренностью будет считать себя марксистом, не понимая, как далеко уводила его от марксизма внутренняя логика н пнерция реформизма. Он попадет в стихию парламентских комбинаций и страстей, он переоценит Джованни Джолитти и поставит слишком большую ставку на его правительство. Он будет колебаться и лавировать и слишком часто идти на компромиссы. Итальянская партия, в отличие от французской или германской, никогда не будет поддерживать войну, никогда не проголосует за военные кредиты, но все-такп Турати произнесет две весьма неудачные речи, заслужив насмешки и осуждение Ленина. Он покроет авторитетом своего имени колебания руководителей синдикатов в момент, когда в стране существовала предреволюционная ситуация. Он будет одним из тех, кто виноват в том, что социалистическая партия оказалась не в состоянии оправдать народное доверие в 1919—1920 гг. Вместе со всей партией он вступит в Коммунистический Интернационал, но не поймет необходимости революционного насилия. В решающие месяцы, когда надо было сделать исторический выбор, когда возможно было осуществить антифашистский блок с партией дона Стурцо, он не сумеет стать выше политических схем, пристрастий и предубеждений, у него пе будет твердой линии и перспективы.
Но он пикогда не станет коллаборационистом. IL когда Муссолини захватит власть и заявит в парламенте 16 ноября 1922 г.: «Я мог бы превратить эту тупую и
178
бесцветную палату в солдатский бивуак», Турати произнесет благородную, сильную речь (слишком поздно!). Он скажет, что Муссолини стоит с бичом в руках и говорит с депутатами, как укротитель загипнотизированных зверей в цирке, и что он, Турати, не будет голосовать за доверие правительству («Эту касторку мы не выпьем!»). А потом — убийство единомышленника и друга Турати, депутата Джакомо Маттеотти. А потом — не только за ним, но за всем его окружением будут вести слежку. Фашисты яростно ненавидели его. Под окнами миланской квартиры, где он столько лет прожил с Анной, где собирались их товарищи, где составлялись программы, писались статьи, фашисты орали: «Мы сплетем канат из бороды Турати». А потом — смерть Анны, самая большая личная катастрофа в жизни Турати. И крушение идей, в которые он верил всю жизнь, крах всех иллюзий, крах реформистской идеологии, крах того либерального государства, в рамках которого Турати мыслил себе постепенное утверждение социализма. Фашисты вводят исключительные законы, и Турати с помощью четырех молодых друзей бежит сначала на Корсику, потом во Францию.
