Роман об Александре Македонском по русской рукописи 15 века - Ботвинник М.Н.
Скачать (прямая ссылка):
Но в этом же заключалась другая, опасная, сторона беллетристических памятников, подобных сербской Александрии. Идеи этого памятника были выражены весьма сильно, но далеко не достаточно определенно. Побуждая самого читателя осмыслять судьбу созданных ею героев, художественная литература всегда оставляла ему слишком широкое поле для собственных заключений и выводов. Пойдут ли эти выводы по пути, полезному с точки зрения церковной проповеди? Внимательное рассмотрение сербской Александрии давало серьезные основания для сомнений по этому поводу.
42 Н. А. Казакова и Я. С. Лурье. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV—начала XVI в., стр. 354—356.
\ \ Александрия
162
Я. С. Лурье
пі
Уже при появлении на русской почве сербская Александрия смущала, очевидно, создателей ее русской редакции. Памятник этот появился на Руси в то бурное время, когда «в домех, на путех и на торжищех» шли острые идейные споры, когда против церковников, смущенных близким концом мира, выступали новгородские и московские еретики. «Прейдут три лета, кончается седмая тысяща», — говорил за три года до 1492 г. новгородский еретик Алексей, — «и мы, деи, тогды будемь надобны».43
При включении сербской Александрии в русскую письменность необходимо было соблюдать осторожность. Некоторые из отличий русской редакции от ее южнославянского оригинала явно вызывались идеологическими причинами. Чересчур обильными, например, показались русским редакторам ссылки на Гомера и гомеровских героев — ссылки эти были сильно сокращены, а самая книга Гомера несколько неожиданно превратилась (при описании прихода Александра в Трою) в книгу «о разорении Иерусалиму исперва до конца». Подобные изменения могли отчасти объясняться тем, что имена Гомера и его героев просто были недостаточно знакомы русским читателям — «Троянские притчи» только что появились в России, а из более сухих хроникальных пересказов читатель мало что мог узнать о Троянской войне. Но дело не ограничивалось одним сокращением «еллинского» материала: одновременно в русских списках увеличивалось количество ссылок на Саваофа и вообще всевозможных выражений единобожия главного героя. Особенно последовательным сокращениям подверглась Александрия в тех местах, где автор ее обнаруживал склонность к взглядам почти материалистического характера, восходящим, очевидно, к каким-то переложениям Гиппократа — там, где он ссылался на «четыре стихии», управляющие здоровьем «человеческих телес», или объяснял сны (даже вещие!) увлажнением «главного» (головного) мозга «от многа спания и залихаго питиа». Временем создания русской редакции объяснялось, очевидно, и усиление монархических тенденций — в годы, когда Новгородская республика была включена в 'число владений «великого государя», неограниченность и величие власти «великих государей» нужно было всячески подчеркивать. Одна поправка в русском тексте Александрии особенно ясно указывает на время возникновения этого текста. При описании пещеры мертвых (дальше мы еще вернемся к этому описанию) в южнославянских текстах Александрии говорилось, что «ел-линстии боги» будут мучиться в этой пещере до семитысячного года, когда же «семь веков» (тысячелетий) скончаются, они будут ввергнуты в ад. Столь решительное указание на семитысячный год смутило русского редактора, писавшего в преддверии 1492 г., и слова эти были заменены на менее определенное: «до втораго пришествиа господня».44
43 Там же, стр. 318.
44 Подробнее об этом см. в «Археографическом обзоре», стр. 206.
Роман об Александре Македонском в русской литературе XV е.
163
Однако исправления такого рода мало изменяли общий характер сербской Александрии. И в своей русской редакции памятник этот продолжал обнаруживать опасные тенденции. Сомнительным в идеологическом отношении оказывалось как раз изложение тех тем, которые особенно интересовали читателей того времени: темы смерти и бессмертия и темы блаженных нагомудрецов.
Мы уже знаем, чем именно отличалась сербская Александрия от Александрии Псевдокаллисфена, включенной в русские хронографы. Псевдо-каллисфен упоминал о ранней смерти Александра: Александр у него был так же смертен, как и рахманы; и тот и другие жаждали бессмертия, но понимали неизбежность смерти. Этим, собственно, изложение данной темы у Псевдокаллисфена и заканчивалось — темой бессмертия души позднеэллинистический автор не занимался. Иначе обстояло дело для автора сербской Александрии — христианин, сделавший македонского царя единобожником, не мог не задуматься над проблемой загробного существования своих героев.
Так возникла в сербской Александрии тема, весьма популярная в средневековой литературе и нашедшая свое завершение в Дантовом «Аде»,— тема путешествия героя в те мрачные места, где пребывают души умерших. Отважившись на такое путешествие, Александр попадает в пещеру, где томятся эллинские боги и цари. Там он встречает и своих побежденных противников — Дария и Пора. «О премудре во человецех, Александре, да и ты ли осужен еси с, нами быти?» — спрашивает его Дарий. «Не с вами осужен еемь, — осторожно отвечает Александр, — но приидох видети вас и паки от вас отъити хощу». — «Блюдися и ты, Александре ... да не сведен будеши семо», — вторит Дарию Пор. Разговор этот явно не нравится герою. «Буди печалуйся мертвыми, а не живыми пецися», — с досадой отвечает он индийскому царю. Но надолго ли это его преимущество над Да-рием и Пором, надолго ли удастся ему «отъити» от них? Что ожидает его после скорой и неизбежной смерти?
