История почвоведения (от времени его зарождения до наших дней) - Крупеников И.А.
Скачать (прямая ссылка):
Человек перешел к земледелию «в поисках хлеба насущно-го», вынуждаемый иссяканием резервов охотничьей фауны, ростом населения (Андрианов, 1978; Семенов, 1974). Для земледелия надо было искать новые площади и искать рационально. Человек каменного века шел к этому не оставленным и теперь методом проб и ошибок, но на какой-то, видимо довольно ранней, стадии земледелия накопил такие сведения о почвах, которые помогали, разумеется эмпирически и упрощенно, различать их и оценивать.
Обширное исследование археологических памятников Северного Декана (Индия) показало, что территориально распространение энеолитических земледельческих поселений (III—II тысячелетия до и. э.) совпадает с районами деканских лав, покрытых плодородными «черными регурами»; севернее, где их нет, не обнаруживаются остатки поселений (Щетенко, 1968). Вероятно, уже тогда высокое плодородие регуров ассоциировалось у человека с их темной окраской и физическими особенностями.
Приведем еще пример, относящийся к территории с иной, более суровой природой, где земледелие зародилось много позднее. В лене (провинции) Эстергетланд (Южная Швеция) на относительно небольшом пространстве археологами были детально изучены земледельческие поселения «железного века» и их земельные угодья (V в. до н. з.— V в. н. э.)- Собранный материал был обработан по специальной программе с помощью компьютера. Было установлено, что сельское хозяйство
здесь в течение 1000 лет основывалось на интеграции земледелия и животноводства, существовали удобряемые пашни, огороженные луга, пастбища («инфильд-система»); поселения представляли собой фермы или хутора, где жило 8—10 человек и содержалось 10—30 коров. Самое для нас интересное состоит в том, что хутор располагался «на морене или скальном грунте», пашня — на «водопроницаемой почве» между моренными и глинистыми участками, луга — на глинистых избыточно увлажненных почвах, пастбища — «и на глине, и на морене, и на скальном грунте» (Wildgren, 1979). Тут уже было необходимо знание разных почв и умение находить границы между ними на местности. Ясно, что существовали определенные правила, но они не записывались, а передавались от отца к сыну.
Самый примитивный способ обработки почвы—мотыжный— требовал некоторых знаний о ее физических свойствах, к ним надо было приспосабливать конструкцию мотыг и родственных им орудий, от этого же зависел урожай.
«Исходный пласт» земледелия в долине Иордана (Иерихон) и в соседних местах, быть может, восходит к IX—X тысячелетиям до н. э, (Массон, 1976), но о том, как тогда обрабатывались почвы, мы не знаем. В районах Передней Азии между VII и III тысячелетиями до н. э, земледелие развивалось в местностях с песчаными и глинистыми почвами. Первые, судя по археологическим данным, явно предпочитались древними хлеборобами, так как они «лучше дренировались и давали хорошую фильтрацию осадков, задерживая в то же время испарение влаги, что не было характерно для илистых почв» (Семенов, 1974, с. 35).
В лесистых и кустарниковых районах Азии, Африки, Европы, Центральной и Южной Америки люди довольно быстро перешли к подсечно-огневой системе земледелия. Она уже объединяла большую цепь технологических процессов, из которых многие были связаны с почвами: выбор лесного участка, подсека и пожог его, перемешивание золы с почвой, ее рыхление сначала палками, затем мотыгами, а в конце концов и плугами с металлическими сошниками. Возникали первые представления о роли золы в почвенном плодородии, ее значении для пи* тания растений. Отражением идеи единства почвы, влаги, огня, леса и плуга явилось учение древних китайцев о пяти «первоэлементах»— воде, огне, дереве, металле и земле («чоу»), из которых возникает все многообразие мира (Хрестоматия по истории Древнего Востока, 1963, с. 439).
Человек рано познал особенности почв, климата и ландшафтов предгорных территорий, которые явились первыми зачатками семи установленных Н. И. Вавиловым (1932) центров мирового земледелия. Из предгорий оно перешло в долины рек с их плодородными аллювиальными почвами. Для всего «Востока»
видный английский археолог Г. Чайлд подчеркивает роль «длинных пойм», которые содействовали «диффузии земледельческих культур» (1956, с. 357). Кроме того, имело значение высокое плодородие пойменных почв, их лучший водный режим, возможность сочетать земледелие с рыбным промыслом. Такие связи, по археологическим данным, прослеживаются в Древнем Египте (Maspero, 1894), странах Двуречья (Maspero, 1873), Индии (Щетенко, 1968) и Средней Азии (Бартольд, 1914).
Знание пойменных почв, да, собственно, и всего пойменного ландшафта, явилось предпосылкой для перехода к орошаемому земледелию. Правда, первоначально оно зародилось в предгорьях в местах разливов мелких ручьев, которые люди постепенно научились регулировать, но там оно неизбежно имело карликовый характер. Иная ситуация была в гигантских речных долинах Нила, Тигра, Евфрата, Инда. Здесь за несколько тысячелетий до нас (по некоторым данным, в VI тысячелетии до и. э.) уже существовала контролируемая ирригация земель, которая явилась главной функцией возникших здесь первых государственных образований. В них начали формироваться зачатки научно-практических знаний широкого аспекта (геометрия, астрономия, механика и др.), но однозначно нацеленных на обслуживание поливного хозяйства. Соответствующего уровня достигли здесь и знания о почве.
