История почвоведения (от времени его зарождения до наших дней) - Крупеников И.А.
Скачать (прямая ссылка):
именно на землю «добрую, среднюю, худую и добре [очень] худую»; последняя выделялась не всегда. В инструкции писцам говорилось, что они должны это делать, «смечая и выспрашивая, каково где в селах и в деревнях, и в починках, и на пустошах, и на селищах, и на займищах, и в отхожих пашнях земля добрая или средняя, или худая» (Рожков, 1899).
Возникает вопрос, как проводилось отнесение земли — почвы, к одной из категорий качества? Большую роль играл опыт писцов, который нигде не записывался, а передавался изустно. Это было в обычае того времени. В летописях, берестяных грамотах много записей о выдающихся явлениях погоды, о торговле, но нет, например, ни слова о ремесле, которое было очень развито на Руси и особенно в Новгородской земле (Кузаков, 1978). Видимо, такое же объяснение надо иметь в виду, когда речь идет о ведении Писцовых книг. При оценке земель учитывалось и мнение владельцев, но оно корректировалось путем ведения особых «Ужинных книг»; в них записывались контрольные урожаи, которые учитывались непосредственно писцами в присутствии понятых. Если при этом сравнивались разные участки, то получали оценку качества пашни.
Таким образом, хотя в разделении почв на группы было много произвольного, тем не менее существовали некоторые способы придания этой классификации объективности. Этому служили и периодические ревизии Писцовых книг. «Описание, произведенное разновременно, действовало очень разное время: иногда по нему платили подати только два-три года, чаще — лет 20—25, в более редких случаях 30—40 и даже 70—80 лет» (Веселовский, 1915, с, 33). Поскольку описи велись в течение более чем двух столетий, надо полагать, что в XVII в. они уже достаточно точно характеризовали площадь угодий и их почвенное достоинство. Можно согласиться с С. С. Соболевым, что «Писцовые книги XV,
XVI и начала XVII вв. были первыми почвенно-географическими трудами, стоявшими на очень высоком уровне для своего времени» (Соболев, 1943, с. 243).
Существовали количественные соотношения между различными типами земель по их плодородию: худые, средние и добрые почвы по производительности относились одна к другой как 4:5:6, т. е. 800 четей19 доброй земли отвечали 1000 четей средней и 1200 четей худой (Веселовский, 1915)» В некоторых местах «писцы» пользовались такой шкалой для установления размеров надела и для исчисления податей. По закону 1555 г. с каждых 100 четей «доброй угожей пашни в поле» должен был являться в поход один ратник «на коме и в доспехе полном», а в дальний поход с двумя конями (Ключевский, 1923, ч. II., с. 275).
Понятно, что дворяне — «ратные люди» старательно следили
19 100 четей — около 150 га.
за правильностью определения качества отведенной им земли. Они, несомненно, практически представляли себе способ разделения пашен на категории, проще говоря — знали свои почвы, их особенности и производительность. Знали это и крестьяне, главные производители хлеба. О них есть такая запись: «...разбирать свойства худых и добрых нолей, а равно и в рассуждении разделения» крестьяне «великие знатоки... и ни мало не ошибутся ни в чем». Существовало в стране и какое-то общее представление о качестве почв. Например, на севере вблизи Белозерска средней и худой земли указано по равному количеству, добрая земля упоминается редко. Немногие записи имеют отчетливо «почвенный» оттенок: в Бежицкой пятине, например, в некоторых поместьях земля «худа, песчата» и «положено в обжу [податную единицу] по полвосми коробей в поле [малая подать], потому что земля худа, камениста и песчата» (Рожков, 1899, с. 53). Употреблялись и другие слова для обозначения почвы: «земля мокровата», «болотиста», «боровое место», «вражек», «ржавцы» (может быть, смытые подзолы), «вымочки», «вытопки», «зябли», «поль», «новина» и др. (Астахина, 1978, с. 141).
На Севере России —в Двинской и Архангельской земле — уровень сельского хозяйства и агрономических знаний был выше, чем в других частях государства. Пахотные земли здесь высоко ценились. В связи с развитием скотоводства и необходимостью в хороших кормах жители Севера проявляли большой интерес и к луговым землям. Здесь в XVI в. зародились правильные представления о вреде смыва почвы, о роли леса в борьбе со смывами. В одном историческом акте времен Ивана Грозного (1563 г.) писалось: «...а который у нас лес з головы острова и по сторонам от Двины, и того лесу не чистити и дров не сечи и лык не драти, а тот лес затулою от леду и от воды» (Соболев, 1943, с. 245).
Здесь же «у двинского народа» была создана и применялась для практических целей (в первоначальном виде, по-видимому, еще в XV столетии) особая классификация пахотных и луговых почв и угодий. Изложение этой классификации мы находим в труде историка и географа В. В. Крестинина (1729—1795 гг.) — «Исторический опыт о сельском старинном домостроительстве Двинского народа в Севере»20. Крестинин приводит архивы крестьянской семьи Вахониных и их наследников Негодяевых, живших на Курострове и сохранивших «без утраты» разные документы XV—XVII вв. Куростров, по мнению Крестинина, очень
