Размышления и максимы - Вовенарг Л.К.
Скачать (прямая ссылка):
Замешательство — это мгновенная растерянность при виде чего-то доселе неведомого.
Удивление — долгое и тягостное замешательство, а восторг — замешательство почтительное.
Почти все названные чувства довольно просты и воздействуют на нашу душу не так длительно, как великие страсти — любовь, честолюбие, скупость и пр. Немногое сказанное мною здесь о них прольет свет на то, о чем я намерен говорить в дальнейшем.
О ЛЮБВИ К ТОМУ, ЧТО ВОЗДЕЙСТВУЕТ НА НАШИ ЧУВСТВА
Было бы неразумно утверждать, что любовь ко всему воспринимаемому нашими чувствами — например к гармонии, к остроте и т. д. — всего лишь следствие себялюбия, желания придать себе весу и т. д., однако она не вовсе свободна от них. Иные музыканты или художники любят в своем искусстве лишь то, что выражает величие, и лелеют собственный талант только во имя славы; это приложимо ко многим и многим.
Люди, подвластные внешним впечатлениям, обычно не склонны к таким сильным страстям, как честолюбие, жажда славы, скупость и т. д. Их отвлекают и расслабляют впечатления от
60
Вовенарг
внешних предметов, а если и волнуют другие страсти, то не слишком бурно.
То же можно сказать о людях веселого нрава, ибо, находя в своем существовании немало приятностей, они не испытывают пылкого желания сменить его. Слишком многое или развлекает их, или занимает.
Обо всем, что я сейчас затронул, можно было бы сообщить еще много интересных подробностей. Но я намерен ограничиться лишь главнейшими чертами, как бы сухо ни было мое изложение: только эти черты составляют цель моего труда, вдаваться же в частности у меня нет ни охоты, ни возможности.
О СТРАСТЯХ КАК ТАКОВЫХ
Наши страсти, сталкиваясь, порою уравновешивают друг друга, но главенствующая страсть всегда печется лишь о своем интересе, подлинном или воображаемом, потому что деспотично управляет нашей волей, а только воля может подвигнуть нас к действию.
Рассматривая эти вопросы, я имею в виду людей вообще, поэтому должен добавить: не всякая пища всем впрок, не всякий предмет затронет любую душу. Кто верит, будто человек самовластно правит своими чувствами, тот не знает людской натуры: пусть попробует заставить глухого наслаждаться музыкой Мюре,26 пусть приступит к картежнице в разгар крупной игры с просьбой внять голосу рассудка и проникнуться отвращением к картам — он убедится, что все его ухищрения бесплодны.
Введение в познание человеческого разума 61
Заблуждаются и мудрецы, когда берутся умиротворить страсти: между ними всегда будет вражда. Они твердят об умеренности людям, рожденным для деятельной и бурной жизни, но мыслимо ли прельстить больного самыми изысканными яствами, если он испытывает отвращение к еде?
Мы не знаем всех пороков, гнездящихся в нашей душе, но, даже зная все наперечет, вряд ли захотели бы с ними бороться.
Наши страсти неотделимы от нас: иные из них составляют основу и суть нашей души. Разве согласился бы ничтожнейший из смертных погибнуть, чтобы вместо него возник другой человек, даже и мудрейший? Пусть мне предложат в дар разум более справедливый, приятный, проницательный, нежели мой, я с радостью приму такой дар, но если его ценой будет душа, которая хочет всем этим наслаждаться, мне подобный подарок* не нужен.
Тем не менее ничто не освобождает людей от необходимости бороться со своими привычками, и не должно внушать им ни уныния, ни безнадежности. Все в господней власти: истинная добродетель не покидает возлюбивших ее, и даже пороки могут послужить во благо человеку, чья душа от природы чиста.
Конец книги II
62
Вовенарг
КНИГА III
О ДОБРЕ И ЗЛЕ КАК НРАВСТВЕННЫХ ПОНЯТИЯХ
Полезное отдельному человеку, но вредное человечеству в целом и наоборот нельзя рассматривать как добро и зло в моральном смысле этих слов.
Добром с точки зрения общества следует считать лишь то, что благотворно для всего этого общества, а злом — то, что для него гибельно: вот главная характеристическая черта добра и зла.
Человек, будучи несовершенным, не может существовать в одиночестве. Отсюда — необходимость жить сообща. Под словом «общество» мы всегда разумеем некое объединение отдельных лиц, в котором интересы каждого сливаются с общим интересом: такова основа нравственности.
Поскольку во имя этого общего добра всем приходится идти на большие жертвы, а вместе с тем отнюдь не все равно ублаготворены, религия смягчает зло, чинимое в земной жизни, обещанием завидной награды тем, кого мы считаем незаслуженно обездоленными.
Но так как эти прекрасные посулы все же не в силах обуздать человеческую алчность, люди ради общественного блага выработали некоторые правила, основанные, к стыду человечества, на низменном страхе жестокого наказания: таково происхождение законов.
Мы появляемся на свет и растем под сенью этих торжественных установлений, мы обяза-
Введение в познание человеческого разума 63
ны им безопасностью, а значит, и спокойствием своей жизни. Вдобавок, только законы оберегают наше право на собственность; с младых ногтей мы наслаждаемся их плодами и чем дальше, тем сильнее чувствуем, как крепко мы с ними связаны. Тот, кто пытается попрать власть законов, которой он всем обязан, не вправе обвинять ее в несправедливости, когда она отнимает у него все достояние вплоть до жизни. Разве допустимо положение, при котором человек дерзает жертвовать многими во имя себя одного, а общество не имеет права ценой его гибели обеспечить покой остальных своих членов?
