Жизнь замечательных людей: Константин Павлович - Кучерская М.
Скачать (прямая ссылка):
Дитя! Всех рек синее — Висла, Всех стран прекраснее — Литва.
Владислав Ходасевич1
ЦАРСТВО ПОЛЬСКОЕ
Екатерина легким движением руки уже трижды делила вместе с Пруссией и Австрией Польшу, последовательно присоединяя к Российской империи южную Лифляндию, восточную и западную Белоруссию, правобережную Украину, восточную Волынь и Подолию. После третьего раздела Речи Посполитой в 1795 году, позднее аукнувшегося и в судьбе Константина Павловича, России отошли литовские, курляндские и волынские земли*.
Разбив Пруссию, Наполеон в 1807 году создал из польских территорий, отошедших Пруссии во время двух предыдущих разделов, Великое княжество, или герцогство Варшавское, а через два года прибавил к ним и польские земли, входившие в состав Австрии, — получилось маленькое, зависимое от Франции, однако государство. В скором будущем император обещал полякам новые территории и полную независимость. Окрыленные надеждой, польские войска с готовностью встали под французские знамена. Наполеон сделался их кумиром. Однако кумир обещания своего исполнить не сумел, полякам
* А именно: Курляндия и Семигалия с Митавой и Либавой (современная южная Латвия), Литва с Вильно и Гродно, западная часть Черной Руси, Западное Полесье с Брестом и Западная Волынь с Луцком.
118
грозил четвертый раздел, союзники антифранцузской коалиции уже точили ножи и снова готовились вонзить их в истерзанное тело Польши. Тучи рассеялись внезапно, спасение пришло оттуда, откуда никто не ждал — полякам явился новый, чудный покровитель — Александр Благословенный. «Жители Варшавского герцогства!
Тщетно и неблагоразумно надеялись вы на французов. Чем вознаградили они вас за службу вашу? Обещая вам покровительство, пощадили ли они землю вашу? Вы от них ограблены, они от нас побиты. Единоплеменный с вами народ, россияне, желая делать вам добро, принуждены были по неволе и с сожалением убивать вас и брать в плен, яко невольников и рабов, служащих чуждому для вас пришельцу! Как могли вы впасть в такую слепоту ума, что тот даст вам свободу и восставит державу вашу, кто явным и гласным образом хочет всякую державу разорить и покорить под иго свое? Заблуждение ваше достойно жалости... Вы опасаетесь мщения. Не бойтесь. Россия умеет побеждать, но никогда не мстит. Вы можете спокойно оставаться в домах своих. Жизнь, имущество и свобода ваша безопасны, когда вы сами не захотите, чтоб висящая над главами вашими туча пустила на вас молнию и громы. Избирайте любое!» (Вильно, 25 декабря 1812 года)2.
Александр желал восстановления Царства Польского и возвращения полякам конституции — для большинства участников Венского конгресса это оказалось совершеннейшей неожиданностью. Кроме разве что князя Адама Чарторый-ского, который еще в юные годы толковал с будущим императором об освобождении своей родины, позднее был членом Негласного комитета и три года прослужил министром иностранных дел России. Он уже не раз предлагал государю восстановить Польшу то под скипетром русского императора, то под управлением великого князя Михаила Павловича—о Константине Павловиче, которого Чарторыйский знал слишком хорошо, речи никогда не шло. Александр от предложений уклонялся, хотя и заверял князя, что озабочен интересами Польши не меньше, чем в ранней юности, и прежних своих идей отнюдь не забыл.
По пути на Венский конгресс император ненадолго заехал в Пулавы, поместье Чарторыйских, совершенно очаровал старую княгиню, мать князя Адама, расточал любезности и заманчивые обещания. «У Польши три врага: Пруссия, Австрия и Россия, и один друг — я»3. Князь Адам выехал вслед за императором на Венский конгресс, чтобы быть его советником в польских делах и защитником польских интересов.
Император не угадал, врагов у Польши оказалось несколь-
119
ко больше. Только Пруссия готова была закрыть глаза на образование Царства Польского — в обмен на Саксонию. Франция, Англия, Австрия, наконец и Россия в лице ближайшего окружения императора проявляли редкое единодушие: Царству Польскому быть не следует. Государь получил сразу три урезонивающие его либеральный пыл записки — от немецкого дипломата барона фон Штейна, от российского посланника в Париже Поццо ди Борго и от генерал-губернатора герцогства Варшавского Василия Ланского4. Все трое убеждали императора, что образование независимого Царства Польского бессмысленно, опасно, обречено. Забегая вперед, заметим, что в 1830 и 1831 годах поляки разыграли расписанные Поццо ди Борго и Штейном сценарии так, будто перед восстанием заглянули в обе записки и выучили их наизусть.
Аргументы противников Александра и в самом деле были убийственны, оттого что очевидны. И фон Штейн, и Поццо ди Борго писали, что поляки, живущие на территориях, доставшихся Австрии и Пруссии, равно как и в Литве, Волынской и Подольской губерниях, вошедших в состав Российской империи в результате разделов Польши, будут испытывать вполне понятное беспокойство, взирая на своих освободившихся и независимых братьев в Царстве Польском. Можно ли ручаться, что поляки не захотят протянуть руки друг другу — одни, чтобы освободиться от чужеземного владычества, другие, чтобы освободить бывших своих соотечественников и придать Царству территориальную целостность? А русские? Что скажут живущие в стране с абсолютной монархией россияне, на глазах которых «слабая и униженная» нация будет свободно управлять собою, голосовать и подчиняться конституции? «Россия в таком исключительном положении Царства Польского найдет причины к зависти и всегда будет рада замене унии инкорпорацией»5. Однако и полякам всегда будет мало дарованного; никогда не смирятся они с русскими штыками, размещенными в их тылу для наблюдения за тем, насколько мудро они собой управляют, — внушали русскому императору проницательные дипломаты.
