Жандармы России - Измозик В.С.
ISBN 5-224-03963-0
Скачать (прямая ссылка):
533того, веем желающим пойти на войну Джунковский еяавил всевозможные препятствия — до содержания на гауптвахте под арестом включительно. Тем не менее я на войну прошел, изложив в моем слезном рапорте такие веские причины, что Джунковский нашел возможным для меня сделать исключение. Стоило запрещать тогда, когда теперь почти весь Корпус жандармов по своем {»сформировании оказался на войне?
Сколько было желающих пойти на войну, я не знаю, но я был восемнадцатым ушедшим из Корпуса на войну добровольно. После меня, кажется, прошло еще двое. Таким образом, из всего офицерского состава Корпуса жандармов в 930 офицеров нас ушло на войну добровольно не более 20 человек. Из этого числа семеро пошли в пехоту, человек пять в кавалерию, человек пять в казачьи войска и человека три в артиллерию. Как это ни странно, три бывших кавалерийских офицера (Приморского Драгунского полка Иолшин, Крымского конного — Адамович и Уланского Петроградского — Жуковский) — все они как ротмистры попали в казачьи полки, а я, подполковник, бывший казачий офицер, попал в кавалерию и 16 октября 1914 года был зачислен в лихой полк желтых Кин-бурнских драгун. 27 ноября я был уже в Действующей Армии и с тех пор все время нахожусь в строю.
С Средне-Азиатской железной дороги нас пошло четверо: я и мои товарищи: ротмистр Ханьже в пехоту погиб славной смертью героя. Царство ему Небесное и вечный покой! Ротмистр Кейль, который, отсидев месяц в гауптвахте, все же на войну ушел, тоже в пехоту, и был тяжело ранен, и четвертый упомянутый выше, ротмистр Жуковский, попал в Уральское казачье войско. Его судьбу я не знаю.
Из Чарджоу меня проводили очень сердечно все железнодорожные служащие и кроме того, что со всеми пришлось сниматься в фотографии, мне поднесли великолепную серебряную шашку, которую я берегу, как дорогую память. Худо ли, хорошо ли, но шашка эта еще ничьей кровью у меня не обагрилась, хотя имел возможность рубить ею несколько раз.
Самые добрые, самые сердечные воспоминания оставил во мне Чарджоу. Жалею, что там мне больше и жить, и служить не придется. Пришлось проститься и с Байрам-Али, где управляющий имением предложил мне уступить своего красивого коня, чистокровного текина, всего за 600 рублей (это были все мои сбережения за службу в Корпусе жандармов), но так как из далекого Туркестана я должен был сделать большой путь один, пройдя разные мытарства в Киеве, Львове, Тарнополе, и не знал, когда и где я доберусь до своего полка, то я побоялся его взять, да и конь был слишком нежный, больше парадный, чем боевой. Этого коня, между прочим, хотел взять князь Васильчиков для бывшего царя. Поэтому его я так и не купил. В данное время я езжу на отличном венгерском коне, которого взяли наши драгуны из-под убитого мадьярского лейтенанта. В шутку у нас в полку говорили, что мой конь, хоть и достался мне без аттестата, но что он без сомнения «Завода Франца-Иосифа».
10
Что мне еще прибавить к этим запискам?
Никогда я писателем не был, судить о том, как я их написал, я сам, конечно, не могу, так как это мой первый и, вероятно, последний литера-
534турный труд, и если открыл читателю часть изнанки службы бывшего Корпуса жандармов и заинтересовал читателя, то и слава Богу, очень рад, а меня прошу строго не судить. Если в этих записках ошибочны мои впечатления и определения, зато уж факты безусловно верны. Я не скрыл ни одной фамилии, не прикрываюсь и сам псевдонимом. Записывая эти строки, я не пользовался никакими документами и материалами, потому что у меня их под рукой нет и все изложенное здесь записано исключительно на память. Эти записки я писал частью сидя в окопах, когда война принимала позиционный характер (больше всего пришлось писать их на верхушках Лесистых Карпат, где я в окопах просидел 51 день) частью писал, когда находились в резерве.
Все-таки должен сказать, что едва ли новое Временное правительство поступило правильно, уничтожив железнодорожную Жандармскую полицию. Как служила она преданно Николаю II, так же могла бы она служить, еще и лучше, новому правительству, потому что своим отречением от престола Николай II всех освободил от принудительной присяги, принятие же новой присяги для всех, не исключая и железнодорожных жандармов, было бы событием радостным.
Сколько было беспорядков после переворота на железных дорогах и там, где раньше справлялся один унтер-офицер, часто не может теперь справиться целая команда милиционеров.
В марте месяце 1917 года я из действующей армии ездил во второй раз за всю войну в отпуск. Господи, что творилось на железных дорогах! Пришлось быть и в Петрограде* и видеть, как на улицах били офицеров и отнимали у них оружие. Тогда каждого офицера солдаты и рабочие считали врагом и буржуем, не верили им, видя в них крепких сторонников старого режима. Дикое заблуждение. Бедные, славные офицеры! Поперек горла стала им нынешняя свобода! И все же не только все офицеры радовались обновлению нашей Великой Родины. Я, когда проезжал по Ташкентской и по Средне-Азиатской железным дорогам, где я знал всех жандармов, я не видел ни одного недовольного лица между ними, и никто из жандармских чинов на этих дорогах во время переворота арестован не был.