Работы по истории ислама и арабского халифата Том 6 - Бартольд В.В.
Скачать (прямая ссылка):
278
Мусульманский мир
характеристики исторических деятелей, политических и литературных, заслоняли собой представлявшие менее благодарный материал для художника, но более важные для ученого данные о государственном управлении, о хозяйственной и культурной жизни народных масс. Этим определяются достоинства и недостатки главного труда Дози, его «Histoire des musulmans d'Espagne jusqu'a la conquete de l'Andalousie par les Almoravides» (1861). Блестящие внешние достоинства этого труда принесли некоторый вред интересам науки; писать историю мусульманской Испании после Дози значило «писать „Илиаду" после Гомера»; поэтому не было попыток рассмотреть историю этой части мусульманского мира с иной точки зрения, с иным освещением жизни народных масс; по той же причине Дози не нашел продолжателя, который изложил бы историю мусульманской Испании после нашествия Алморавидов, т. е. после 1110 г. Теми же достоинствами и недостатками отличается его очерк истории ислама, вышедший в 1863 г. на голландском языке и только с 1879 г., когда он во многом уже успел устареть, получивший более широкую известность, благодаря переводу на французский язык. Этот очерк не является, как «История испанских мусульман», результатом исследования первоисточников; для специалистов в нем не было ничего нового; при каждом новом успехе науки яснее должны были чувствоваться недостатки догматического способа изложения; но великие художественные достоинства книги, редкое умение автора соединять факты в ясную и стройную картину должны были обеспечить его очерку некоторый успех не только среди большого круга читателей, но и среди спелГ циалистов.
Кремер, подобно Мьюру и Шпренгеру, не принадлежал к кругу университетских преподавателей; после некоторой книжной подготовки на родине он знакомился с жизнью Востока и даже с его письменностью (посредством изучения рукописей) главным образом на месте, во время долгой служебной (преимущественно консульской) деятельности. Его путешествия начались с 1849 г., причем он уже в Константинополе снял европейскую одежду и отказался от всех удобств европейского комфорта. Этому непосредственному знакомству с Востоком он придавал особенное значение, в смысле ознакомления с духом ислама и его влиянием на жизнь мусульман. Жизнь идей, по его мнению, подчинена таким же непреложным законам, как жизнь природы; эволюция идей рассматривается как самостоятельный процесс, не зависимый ни от расовых и вообще этнографических особенностей, ни от материальных условий жизни. Борьба идей — необходимое условие прогресса; для европейского прогресса были бы одинаковым несчастьем полная победа католиков и полная победа реформации во время религиозной борьбы XVI в.; так и в мусульманском мире последствием полной победы правоверия над вольнодумством была «летаргия умов», действие которой можно проследить почти до нашего времени. Различие между европейским и мусульманским
4. Труды европейских ученых
279
миром заключается, следовательно, не столько в характере, сколько в судьбе идей; Кремер рассматривает, например, представление о боге христианских философов от Скота Эригены (IX в.) до Гегеля и каждому из этих представлений, с большим или меньшим основанием, находит параллель в истории мусульманской философии. Ему кажется, что мусульманский мистицизм, во многом соприкасающийся с христианским, когда-нибудь построит мост через широкую пропасть, отделяющую теперь ислам от христианства и тем самым от современной цивилизации. В то время как Европа была погружена в варварство, мусульманские вольнодумцы — мутазилиты боролись за одну из тех идей, которые могут быть временно подавлены, но которым принадлежит будущее; возвращение к этой идее, т. е. к признанию в боге принципа абсолютного нравственного закона, вернет мусульманам равноправное положение в кругу великих культурных народов, где они уже раз, хотя и ненадолго, завоевали для себя первое место.
По вопросу о том, почему одни п те же идеи имели на Востоке другую судьбу, чем на Западе, Кремер ограничивается общими замечаниями, вроде того, что в Азии условия жизни (Zustande) существенно отличаются от европейских, что сходные события не всегда имеют одни и те же последствия, что на Востоке великие события отделены одно от другого большими промежутками времени.
Для объяснения судьбы идей было бы необходимо проследить по источникам, насколько идеям, в каждом отдельном периоде, соответствовала действительная жизнь, какие оттенки, как в теоретическом обосновании идей, так в особенности в проведении их в жизнь, можно отметить на Востоке сравнительно с Западом. Для такой работы ученые в то время не располагали еще необходимым фактическим материалом. Даже при рассмотрении государственной идеи, более всего связанной с событиями действительной жизни, Кремер мог применить статистический метод только для решения самого простого вопроса, вопроса о престолонаследии; составленная им таблица халифов, с указанием, какому из них наследовал сын и какому брат или другой родственник, наглядно показывает, как постепенно устанавливался принцип перехода верховной власти от отца к сыну. В отдельных случаях Кремер, увлекаясь мнимым сходством между историей идей на Востоке и на Западе, иногда неправильно освещал отдельные движения в мусульманском мире, например движение мутазилитов, более походивших на современных им византийских иконоборцев, чем на новейших свободных мыслителей; сюда же относится неосторожное перенесение терминов, заимствованных из истории других народов, на явления мусульманской истории, например, «Oberpriester» — на халифа, «Wahlrecht» и «Senioratsrecht» — на халифат, где в действительности самым законным источником прав на престолонаследие признавалось завещание предшественника, и т. п.
