Работы по истории ислама и арабского халифата Том 6 - Бартольд В.В.
Скачать (прямая ссылка):
18*
276
Мусульманский мир
Несмотря па недостаточное изучение арабского языка сравнительно с индоевропейскими и древнееврейским, уже успехи школы де Саси должны были содействовать появлению критических изданий текстов II этим облегчить задачи историка; учеником де Саси был и Козегартен, первый издатель и переводчик Табари. Тем не менее представление об арабской исторической литературе и о ее постепенном развитии еще оставалось крайне смутным. Геттингеиский профессор Вюстенфельд, издавший в 1850 г. краткий свод необходимых для образованного человека «познаний» по истории, составленный в IX в. Ибн Кутейбой, был введен в заблуждение малым числом ссылок на письменные источники и полагал, что Иби Кутейба писал почти исключительно по устным рассказам и был чуть ли не первым автором письменного труда по общей истории; теперь мы знаем, что в царствование Мамуна (813—833), к последним годам которого относится время рождения Ибн Кутейбы, арабы писали уже очень много, в том числе и по истории. Вейль уже знал, что сочинения современников Мамуна, Вакиди и Мадаини, были источником всех более поздних сочинений о первых столетиях ислама. Больше, чем печатными изданиями, Вейль пользовался рукописями, которые в то время можно было найти и в библиотеках Германии; кроме парижского собрания он пользовался собраниями рукописей в Готе и Берлине. Вейлю уже не приходилось, как в свое время Рейске, жаловаться на отсутствие средств к изданию и читателей. Такие литературные течения начала XIX в., как романтизм и увлечение средними веками, вызвали также интерес к Востоку и его своеобразной поэзии; сам Вейль до начала своих исторических трудов увлекался «1001 ночью» и «вдохновенными сурами» Корана; в том же году, в котором вышел первый том его «Истории халифов», был издан в переводе Рюккерта сборник произведении древыеарабской поэзии под названием Хамаса (букв. 'Мужество'), составленный в IX в. поэтом Абу Теммамом. Читателей, составивших себе представление о Востоке по его поэзии, труд Вейля должен был несколько разочаровать. Кроме сведений о политических событиях он сообщает также некоторые данные об условиях религиозной и общественной жизни, касается и истории литературы (до царствования Мутевак-киля, 847—861, о литературной истории говорится вместе с политической, успехам литературы от середины III до середины IV в. х. посвящена отдельная небольшая глава), но ничего красочного в труде Вейля нет; форма изложения даже в глазах ориенталистов была слишком сухой и бесцветной; Нёльдеке в 1892 г. применил к труду Вейля труднопереводимое прилагательное «ledern» (букв, 'кожаный', в смысле отсутствия живости и литературного вкуса).
В недостатке темперамента нельзя было обвинить автора первой критической биографии Мухаммеда, Алоисия Шпренгера. Медик по специальности, одинаково чуждый религиозных предрассудков и предрассудков европейского гуманитарного образования, часто обнаруживающий
4. Труды, европейских ученых
277
даже пристрастие в пользу восточных народов и их культурных вождей, Шпренгер тем не менее создал крайне непривлекательный образ пророка. Мухаммед Шпренгера, как впоследствии писал Кремер, — слабый человек, с детства подвергавшийся нервным припадкам, вызванным какою-то болезнью, вероятно hysteria muscularis; в зрелом возрасте чрезмерная чувственность довела его до полового бессилия и извращения. [? таким заключениям Шпренгер пришел на основании изучения всех сведений о пророке, причем был склонен отдавать предпочтение мусульманским сборникам религиозных преданий, особенно самому авторитетному из них в глазах мусульман, сборнику Бухари, перед биографической литературой в собственном смысле слова, в том числе и перед трудом Ибн Исхака. Результаты его исследований казались столь несомненными, что Кремер видел в созданном им образе пророка «единственный вполне удачный образ основателя религии, восстановленный критикой и освобожденный от всяких легендарных прикрас».
Труды Вейля и Шпренгера создали необходимую основу для появления трудов австрийского ориенталиста Кремера, с именем которого, по замечанию русского арабиста И. Ю. Крачковского, «всецело связаны», в области исламоведения, 70-е и 80-е годы прошлого столетия. В предисловии к первой из своих классических работ, «Geschichte der herrschenden Ideen des Islams» (1868), Кремер называет труд Вейля таким же руководящим трудом по политической истории ислама, как труд Шпренгера — по вопросу о личности его основателя; сам он не собирается писать политической истории именно потому, что она уже написана. Сопоставление культурной истории Востока первоначально казалось Кремеру невозможным, пока его литературные сокровища должны разыскиваться по большим европейским библиотекам; свой труд он посвятил разъяснению трех основных идей ислама: идеи бога, идеи пророка и идеи государства; в этих идеях он видел ключ к пониманию созданной исламом религиозной и социальной системы.
Предшественником Кремера в этом отношении отчасти был голландский ориенталист Дози, которого и сам Кремер называет вместе с Вей-лем и Шпренгером среди ученых, положивших начало новому пониманию истории мусульман. Дози был ориенталистом-историком по преимуществу; в лейденском университете он занимал кафедру не востоковедения, а всеобщей истории; но он сознательно старался быть историком не немецкой, а французской школы; высшим образцом для него были труды Огюстсна Тьерри. Дози подвергал тщательному критическому рассмотрению отдельные источники, но при воспроизведении общей картины событий задачи художника иногда брали верх над задачами ученого. Яркости и цельности этой картины приносились в жертву подробности, без которых нельзя было составить себе верное представление о действительности во всей ее слояшости, со всеми ее противоречиями. Слишком много места отводилось язтю анекдотическим рассказам; блестящие
