Еврипит - Гончарова Т.
Скачать (прямая ссылка):
Комедия получила третью награду, то есть, по существу, провалилась, и, как доносят до пас античные авторы, немаловажную роль в этом сыграл Алкивиад, почувствовавший себя оскорбленным п за себя самого в образе праздпого грубияна Федпппида, и за своего уважаемого учителя, великие истины которого оказались, как видно, пе по зубам такой деревепщипе, как Аристофан, Первой награды был удостоен престарелый Кратип с его «Фляжкой», второй — Амейпсий, в комедии которого «Копп», кстати, тоже упоминается Сократ, и притом с несомненной симпатией как «страдалец и герой среди нас». Как видно, о намерении автора «Облаков» ударить со всего маху по всем умникам, вместе взятым, было известно еще до представления, но отнюдь не все были с пнм безоговорочно согласны, во всяком случае, в отношении одержимого таинственным даймоном сына Софрониска. И это очень огорчило Аристофана, который и долгие годы спустя продолжал считать «Облака» самым лучшпм и топким своим произведением и видел причину пеуспеха прежде всего в сложности и отвлеченности избранной ТОМЫ. Но, может быть, даже тем, кто был судьями па этом празднике Диониса, в глубине души было ясно, что, как бы пп был прав гениальный комедиограф в своих насмешках над разрушителями традиционной морали и в своем рвении возродить стародедовский образ жизни, этот уклад уже было не вернуть. Полис свободных тружеников и воинов навсегда отходил в непостижимые глубины времени, хотя «моральное влияпие, унаследованные взгляды и образ мышления старой родовой эпохи еще долго жили в традициях, которые отмирали только постепеп-по» х.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч., изд. 2-е, т. 21, с. 118.
160
Гомер.
Пилос. Фреска с изображением музыканта. Тронный зал Кносского дворца.
Дворец в Пилосе.
Комическая маска.
Маска раба.
Похищение Елены (этрусская урна).
Состязание колесниц.
Руины храма в Олимпии.
Состязание в беге.
Ваза.
Вручение награды победителю. Краснофигурная
гидрия.
Сицилия. Храм в Сегесте.
Дельфы. Портик у входа в святилище Аполлона.
Дельфы. База Гелона, вдали храм Аполлона.
Милет.
Святилище в Самофракии. Ландшафт в Южной Македонии.
Хотя Еврипид не появляется в этой комедии непосредственно на сцепе, и сам Аристофан, и его герой Стрепси-ад отмечают глубокую близость его трагедий к учению Сократа, считая, что нравственная порча от них идет не меньшая, чем от умствований Кривды. Намекая на хорошо всем известный ответ оракула, Федиппид спрашивает отца:
.... Признать готов ты Еврипида Мудрейшим из поэтов всех?
На что Стрепсиад только сокрушенно охает:
Мудрейшим? Ax ты, горо! Как обругать тебя?..
Для аристофаповских персонажей, так же как для большинства простых афинян, и Сократ с его «даймоном», и Протагор, считавший, что краткость человеческой жизни не позволяет выяснить до конца вопрос о существовании богов, и Еврипид, искавший в глубоких сомнениях и мучительных метаниях духа объяснения конечной цели мира и бытия, — все они равно были нечестивыми безбожниками и развратителями молодежи. В народе, и особенно среди крестьян, сохранивших во многом мифологизирующее мышление патриархального земледельца, была еще крепка вера в олимпийских богов, по для про-свещепных, философски образованных людей уже было ясно, что божества в таком виде, как их рисует поэзия Гомера, всего лишь плод человеческого воображения, и если есть Некто, движущий миром, то искать его надо отпюдь не на Олимпе и оп пи в чем не похож на те прекрасные статуи, что украшают древние храмы Эллады, Но даже такие люди при всей своей вере в возмоншостд человека и его разум, даже они не могли полностью отказаться от мысли, что жизнью рода людского управляет кто-то свыше, хотя трудно, может быть, даже невозможно понять, что представляет собой эта великая и неразгаданная сила:
Бог, плп случай, или демон,
Но как глубоко ни спускайся,
Силясь постичь смертных природу, ты, —
Видишь ты только, что боги
Туда и сюда нами мечут,
Тут утонул ты, а вынырнул там,
II судьба над расчетом глумится.
11 Т. Гончарова
161
Отход от традиционных веровании и старых богов, столь возмущавший то ли сохранивших былое благочестие, то ли стремящихся казаться благочестивыми сограждан, был не легкомысленным пренебрежением святынями отцов, но трудным поиском мысли, борьбой души, во всяком случае для Еврипида, поиском и борьбой, которые длились всю жизнь и так, по-видимому, остались неразрешенными. Теперь, обращаясь к его творчеству, одни видят в нем убежденного рационалиста, безбожника, воинствующего ниспровергателя традиций, другие же считают, что он был человеком глубоко религиозным. Верно и то и другое, ибо презрительный отказ от олимпийской религии, насмешки над гомеровскими богами, жрецами, оракулами и гаданиями («И что такое прорицатель? Мало он скажет правды и, сказав удачно, налжет...») сочетались у сына Мнесарха с глубинной, необъяснимой верой в некий Высший закон, который есть Высшая справедливость и который правит нашим столь далеким от совершенства миром — «тот закон, что властвует над нами, ведь по закону верим мы в богов и правду от неправды различаем».
