Жизнь замечательных людей: Марина Мнишек - Козляков В.
ISBN 5-2З5-02790-6
Скачать (прямая ссылка):
Когда Марина покинет наконец раздираемое противоречиями Тушино, она оставит гневное и исполненное презрения письмо польскому «рыцарству»: «Не могу уже дальше быть к себе жестокой, попрать, отдать на произвол судьбы и
231
не радеть о том, что люди добродетельные ставят превыше всего... и не уберечь от окончательного несчастия и оскорбления себя и своего сана от тех самых, которым долг повелевает радеть обо мне и защищать меня».
«Царица» наконец-то высказала все, о чем так долго мечтала. До нее доходили слухи о том, что ее имя часто возникает во время солдатских попоек, и это приводило ее в негодование: «Полно сердце скорбью, что и на доброе имя, и на сан, от Бога данный, покушаются! С бесчестными меня равняли на своих собраниях и банкетах, за кружкой вина и в пьяном виде упоминали!..» Она не могла простить гетману князю Роману Ружинскому, допустившему, что в Тушинском лагере обсуждали, как поступить с бывшей «царицей». Более того, готовы были расправиться с нею без всякой вины! «Тревоги и смерти полно сердце от угроз, что не только, презирая мой сан, замышляли изменнически выдать меня и куда-то сослать, но и побуждали некоторых к покушению на мою жизнь!»
Досталось от Марины теперь и самому королю, посмевшему предъявлять какие-то «права» и на ее царский сан, и на Московское государство: «Подобно тому, как я не могла вынести оскорблений невинности и презрения, так и теперь не попустит Бог, чтобы кто-нибудь частно спекулировал моей особой, изменнически выдавая меня, прислуживаясь, понося меня и мой сан, задумывая увезти меня туда-то и выдать тому-то, ибо никто не имеет никаких законных прав ни на меня, ни на это государство. Не дай Бог того, чтобы он когда-нибудь порадовался своей измене и клятвопреступни-честву»13.
Бедная, оскорбленная Марина, гневавшаяся от одной мысли, что солдаты могли вспоминать ее имя, держа в руках не саблю, а пивную кружку! Эти солдатские байки тушинских ветеранов позже пойдут гулять по свету, пока не будут записаны польским историком Кобержицким, написавшим почти полвека спустя историю короля Владислава IV (книга вышла в Данциге в 1655 году). Отдавая должное незаурядной соотечественнице, Кобержицкий не удержался от намеков, изменяя тону учтивости: «Эта необыкновенно умная женщина обходила лагеря польских рот, умоляла, обещала щедрые награды, в отдельные отряды посылала своих надежных поверенных, и всякими средствами, не всегда согласными с женским целомудрием, так умела повлиять на настроение солдат, что отвлекла их от короля и укрепила в них преданность Димитрию». Грязные намеки Кобержиц-кого будут развиты впоследствии Николаем Костомаровым.
232
В «жизнеописании» Марины Мнишек (1874 год) он так напишет о времени, предшествовавшем бунту донцов: «Тогда Марина явилась перед войском с распущенными волосами, плачущая, перебегала от одной ставки к другой, умоляла, заклинала не оставлять ее; "она, — говорит современник, — не останавливалась ни перед какими средствами, противными женской стыдливости"»14.
Вся эта изображенная Костомаровым театральная сцена из дешевой исторической драмы является прекрасной иллюстрацией того, как возникают мифы, если полностью доверяться записям «современников». Бороться с мифом трудно, да и не нужно. Однажды появившись, он начинает жить по своим законам. А уж дело исторического чутья каждого, какую концепцию исторического героя он принимает. Главное, чтобы при этом существовал выбор.
Вернемся к отъезду Марины Мнишек из Тушинского лагеря. Как мы помним, ей с самого начала разрешили покинуть подмосковные «таборы», но только на свой страх и риск. Так она и поступила. Дату отъезда Марины из Тушина — 13 (23) февраля 1610 года — привел в своем дневнике Иосиф Будило15.
Автор «Нового летописца» позднее посвятил этому событию отдельную статью «О Сардамирской дочери Маринке», но безосновательно приписал инициативу побега Ивану Плещееву Глазуну: «Нощию взяша ее и бежа с нею в Калугу. Вор же Ивана Плещеева за то пожаловал, а с нею начал опять воровать»16. Согласно «Дневнику Яна Сапеги», Марина Мнишек уже 16 (26) февраля была в Дмитрове, куда войско гетмана отступило от Троице-Сергиева монастыря: «Царица, ее милость, приехала до его милости (гетмана. — В. К.) с немногими, бежав из большого обозу, из-за того, что ее хотел пан Ружинский выслать под Смоленск»17.
Под Дмитровом в то время шли бои с войском царя Василия Шуйского. Сапежинцы созвали войсковое «коло», на котором решили принять «царицу» и послать договариваться о ее дальнейшей судьбе послов в Тушино. По сведениям Конрада Буссова, Марина Мнишек самостоятельно наладила обмен посланиями с Калугой через своего «самого преда-ного коморника» Юргена Кребсберга, «родом из Померании». В Калуге его, как пишет немецкий хронист, «приняли с радостью» и ответили «царице», чтобы она тайно выбиралась «в Калугу к Димитрию, а не дала бы полякам увезти себя оттуда к королю под Смоленск»18. В королевских обозах под Смоленском также записали о ее отъезде из Тушина: «Дано знать, что 2-го марта царица, переодевшись и в сопро-
233
