Крамола: Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе - Козлов В.А.
ISBN 5-85646-128-2
Скачать (прямая ссылка):
По надзорным делам Прокуратуры СССР нами насчитано 98 организаций, в которых состояло в общей сложности 350 участников.- Большинство подпольных организаций были небольшими, в среднем по 3—5 человек. Наши сведения в основном совпадают с данными КГБ и Прокуратуры о количестве участников «вскрытых» органами государственной безопасности «политически вредных группирований»: 1961 г. — 47 групп, 186 участников, в среднем в группе 3,9 человека; 1 полугодие 1962 г. — соответственно 60, 215, 3,5; 1 полугодие 1965 г. — 28, 125, 4,4; в 1967 г. были профилак-тированы, включая членов националистических организаций, 2196 членов 502 организаций, 4,3 человека в среднем на организацию; в 1968 г. — 625 организаций, 2870 человек — 4,5; в 1969 г. — 733, 3130, 4,2; в 1970 г. — 709, 3102, 4,3; в 1971 г. — 527, 2304, 4,3; в 1974—
1 Полную информацию о попавших в поле зрения Прокуратуры СССР антисоветских группах см.: 58-10. Надзорные производства Прокуратуры СССР. Март 1953—1991: Аннотированный каталог / Под ред. В. А. Козлова и С. В. Мироненко; Сост. О. В. Эдельман при участии Э. Ю. Завадской и О. В. Лавинской. М.: Международный фонд «Демократия», 1999.
318
Раздел 8. ПОДПОЛЬНЫЕ ГРУППЫ И ОРГАНИЗАЦИИ
1976 гг. среди учащейся молодежи «вскрыто и пресечено» 384 группы, в которые входили 1232 участника, в среднем по 3,2 человека в группе. Таким образом, в среднем численность организаций колебалась от 3,5 до 4,5 члена. Этим малочисленным группам в принципе не требовались структура, иерархия и распределение обязанностей. Роль лидера в значительной мере сводилась к поиску и выбору единомышленников. От правильности этого выбора, равно как и от количества привлеченных членов, напрямую зависел срок существования организации. Каждый новый участник повышал риск разоблачения. Кроме того, жизнеспособность подпольных групп была тем выше, чем меньше их организаторы увлекались игрой в подполье и партийность; чем меньше они придумывали учетных карточек, членских билетов, клятв и т.п.
Никакой серьезной нелегальной работы большинство групп не вело. Чаще всего дело ограничивалось разговорами в узком кругу, обсуждением программных документов, составлением статей и листовок, нередко в том же узком кругу и остававшихся. Плотно заблокированные органами государственной безопасности, подпольные группы 50—60-х гг., может быть, правильнее называть их кружками, и помыслить не могли о массовой агитации. Изредка кому-то из них удавалось разве что сделать и распространить довольно много листовок. С этой (агитационной) точки зрения подпольные кружки явно проигрывают феномену самиздатской литературы, охватившей значительную часть интеллигенции и проникавшей также и в другие социальные слои.
Подпольные группы 1950—1960-х гг. часто возникали на почве личного знакомства, родства. Подпольщиков хрущевского периода обычно связывало совместное обучение в школе или институте, работа, родственные отношения. При неимении легальных возможностей провозглашения своих политических взглядов поиск единомышленников и должен был ограничиваться кругом близких знакомых. В таких условиях приход новых членов мог зачастую объясняться причинами, не свя-
319
КРАМОЛА
занными напрямую с политическим протестом — дружбой, личным авторитетом лидера, инфантильной игрой в подпольную деятельность1.
Последнее немаловажно для понимания причин популярности подпольных организаций, особенно среди молодежи. А анализ дел прокурорского надзора показывает, что молодые люди в возрасте от 16 и до 25 лет составляли больше половины общего количества участников групп (186 из 350). К началу 50-х гг. целое поколение советских граждан родилось и выросло при социализме, большинство молодых людей побывало в различных детских коммунистических организациях — октябрятах, пионерах, комсомольцах. По сведениям ЦК ВЛКСМ, в 1956/57 учебном году члены ВЛКСМ составляли 94% всей вузовской молодежи2. Советская официальная пропаганда старательно романтизировала образы революционеров-подпольщиков, их героизм, жертвенность, целеустремленность, высокую мораль, самоотверженное товарищество. Естественно, что молодым людям начинало казаться: самая прекрасная, насыщенная, полная романтики и героизма жизнь бывает именно у подпольщиков. А рассчитанные на молодежь произведения пропаганды (литература, кино, музеи) служили настоящими учебниками конспирации. Там можно было узнать о создании подпольных типографий, уловках по уходу от слежки, хитроумных способах спрятать нелегальную литературу. Оттуда же черпалась революционная (причем большевистская!) фразеология, переполнявшая документы и лозунги подпольных групп. Сами их названия зачастую восходили к тому же источнику — «Новая РСДРП», «Новые ленинцы» и т.п.
1 Здесь уместна параллель с революционными организациями более раннего времени. Названные черты можно обнаружить в декабристских и преддекабристских обществах, кружках 1830—1840-х гг. (А. И. Герцена и Н. П. Огарева, братьев Критских и т.п.), радикальных студенческих кружках 1860—1870-х гг. Об этом см., например: Боко-ва В. М. Эпоха тайных обществ. М., 2003.
