Граф И. И. Воронцов-Даш ков. Наместник Кавказский - Исмаил-Заде Д.И.
ISBN 5-9524-1971-2
Скачать (прямая ссылка):
10 августа 1915 г. еще не оправившийся от болезни Граф Наместник в Боржоме получил телеграмму от Государя о назначении на его
429
Д.И. ИСМАИЛ-ЗАДЕ
место Великого Князя Николая Николаевича. Затем через несколько дней прибыл туда же, в Боржом, зять графа Воронцова-Дашкова флигель-адъютант полковник граф Дмитрий Шереметев, привезший собственноручное письмо Царя Наместнику по поводу его смены и т. д. Письмо это внесло некоторое, как я заметил, успокоение в раненное горькой обидой сердце Воронцова.
23 августа 1915 года последовал указ о назначении В [еликого] К [нязя] Николая Николаевича Наместником Кавказа и Главнокомандующим Кав. [казским] фронтом. По заранее условленному порядку оба Наместника, бывший и вновь назначенный, встретились по пути на границе Кавказа, в Ростове, где произошла «сдача» края новому главе его.
Заканчивая на этом свою повесть о графе Воронцове-Дашкове, о котором можно было бы сказать еще очень много, я в заключение еще раз хочу подчеркнуть: престарелый граф, один из самых родовитых и крупных представителей старой русской аристократии, обладавший крупным государственным умом, был назначен Наместником в феврале 1905 года в целях умиротворения многоплеменной окраины.
Это было время, когда Кавказ рке пылал революционным пожаром. Первой задачей, ставшей перед царским наместником, было достичь умиротворения Кавказа. Для разрешения этой задачи граф избрал двоякую тактику: с одной стороны, наметить либеральные реформы, продиктованные временем, с другой — сгладить острые зубцы межнациональных осложнений и вражды.
Уже одно это задание, осуществленное или нет, — этого касаться не будем, внесло значительное успокоение в горячие мозги кавказских идеалистов-фантазеров, из имеретин в особенности происходивших. Графу поверило население, и он его не обманывал. Он боролся с центром, не желавшим идти по пути реформ, наоборот, сокращавшим и подстригавшим хвост даже манифеста 17 октября. И не его вина, если Кавказ не получил того, чего граф хотел дать в свое время.
Обвинение графа в «армянофильстве» в ущерб др. [угих] народностей и государственных интересов — есть плод фантазии глупых и недобросовестных людей. Никакого исключения граф армянам не делал. Он только не забывал силу и значение в истории развития России ближневосточного вопроса, поставленного на заре 18 в. Петром России.
В связи с этим вопросом, с вопросом борьбы нашей с османским миром, находился вопрос турецкой Армении. Само собою ясно, что граф, как дальнозоркий политик, должен был считаться с армянским вопросом в интересах России и ее великодержавного размаха.
430
ГРАФ И.И. ВОРОНЦОВ-ДАШКОВ
III. Великий Князь Николай Николаевич
Переходя теперь к Be [ликому] Kh [язю] Николаю Николаевичу, я предварительно хочу несколькими штрихами отметить действия одной из загадочных впоследствии фигур, — фигуры начальника Штаба Главнокомандующего Кавказским фронтом г [енерал] -л [ейтенанта] Болхо-витинова50.
Сей генерал, до академии Ген [ерального] Штаба офицер 14-го Кавказского] , гренадерского Грузинского полка, явился на Кавказ в качестве молодого генерал-квартирмейстера Штаба Кав [казской] армии. Молодой, энергичный, умный, он зачаровал весь Штаб и высшее начальство и вскоре стал во главе Штаба еще при графе Воронцове-Дашкове. В промежуток времени между отъездом из Тифлиса графа Воронцова и приездом Великого Князя, ко мне, как к командиру Конвоя, явился представиться представительный на вид бравый есаул, георгиевский кавалер как вновь назначенный офицер Конвоя. Он отрекомендовался офицером 1-го линейного полка Кубанского казачьего войска Тихоцким, и вместе с тем представил мне предписание о своем назначении во вверенный мне Конвой от начальника Штаба.
Я был так поражен, что в первый момент растерялся, ничего не понимая в происшедшем. Овладев собою, я любезно принял есаула Тихоцкого, предложив ему хлеб-соль, как новому офицеру Конвоя и одному из первых георгиевских кавалеров великой войны.
Ни сам есаул Тихоцкий не спросил меня, как начальника части, — не имею ли я препятствия к его переводу в Конвой, — ни начальник Штаба, словом, никто об этом офицере ничего не слышал и не знал в Конвое, что называется, свалился как снег на голову.
Я почувствовал, что такое нарушение моих прав и общеустановленных порядков и правил закона произошло неспроста, что здесь кроется какая-то задняя мысль, истекающая, несомненно, из национального момента, ибо генерал Болховитинов тогда был ярким националистом (а в дни революции стал сыном III Интернационала) и его «русское» сердце болело от одного сознания, — как Конвоем, такой почетной частью, призванной охранять «второй русский трон», командует не русский, а «какой-то» кавказский горец.
Я так воспринял этот вызов внутренним слухом и вызов принял, готовый дать достойный отпор зарвавшемуся генералу.
Прежде чем входить с формальным докладом по поводу нарушения моих прав, я запросил Командира 1-го линейного полка об есауле Тихоцком, о котором до меня дошли марающие его честь слухи. Командир полка, генерального Штаба пол [ковник] Черный, сообщил
