О природе живого: механизмы и смысл - Ичас М.
ISBN 5-03-002805-6
Скачать (прямая ссылка):
Мальтус, однако, специально не занимался вопросом, кто выживет, а кто погибнет. Догадка, озарившая Уоллеса, состояла в следующем: выживать будет не случайная выборка из популяции,
^Мальтус был церковником и с негодованием отвергал возможность регулировать численность населения “греховным способом”, т. е. с помощью противозачаточных средств: поскольку это грех, он тоже должен вести к неблагополучию — если не в этом мире, то в потустороннем.
а те особи, которые лучше приспособлены к условиям существования. Если их приспособленность выше среднего уровня для всей популяции и если она хотя бы частично наследуется, то вид в целом будет изменяться в сторону большей приспособленности, т. е. вырабатывать поведенческие и анатомические адаптации. Интересно, что Дарвин пришел к таким же выводам тем же путем и тоже прочитав Мальтуса.
Выздоровев от лихорадки, Уоллес за три дня написал статью и послал ее в Лондон с ближайшей почтой. Получив ее, Дарвин был сильно обеспокоен. Хотя Уоллес был в то время всего лишь малоизвестным натуралистом, который зарабатывал на жизнь сбором тропических насекомых, в сложившихся обстоятельствах его сообщение нельзя было игнорировать, Дарвин посоветовался с друзьями, прежде всего с сэром Чарлзом Лайелем и сэром Джозефом Гукером, известным ботаником, и они решили, что нужно объединить выдержки из письма, которое Дарвин незадолго до этого отослал американскому ботанику А. Грею, и резюме неопубликованной статьи, написанной еще в 1844 г. Все это вместе с сообщением Уоллеса было представлено в докладе Лондонскому липнеевскому обществу 1 июля 1858 г. Спою книгу “Происхождение видов” Дарвин опубликовал лишь семнадцать месяцев спустя; она вышла *24 ноября 1859 г., и все 1250 экземпляров были распроданы в первый же день.
Большой интерес к этому событию был обусловлен вовсе не тем, что Дарвин и Уоллес постулировали превращение одних видов в другие, т. с. сам факт эволюции. Об >этом и раньше говорили многие, и прежде всего Ламарк во Франции, а также дед Чарлза Дарвина — Эразм Дарвин и, наконец, Анаксимандр в древней Греции.
Интерес к идее естественного отбора в основном определялся тем, что Дарвин и Уоллес предложили механизм, способный “конструировать” живые существа без участия творца1), и тем самым не только подрывали миф о “творении”, который и так удовлетворял не всех, но и главный довод в его пользу — “если что-то сотворено, то должен быть и творец”. Так аргументировали сторонники
1) Предложенная теория, конечно, не доказывала, что тверда не было. Однако здесь уместно вспомнить о “бритве Оккама" •—¦ принципе, который обычно формулируют так: “Entianon sunt multiplicandapraeternecessitatem” (“не нужно умножать сущности без необходимости"). (Сам Оккам писал: . .pluralitas
non est ponendum sine necessitatem”, смысл этих слов тот же.) Таким образом, нет надобности ссылаться на сверхъестественного деятеля, если есть иное, естественное объяснение. Следует сказать, что принцип “бритвы Оккама” не срабатывает, если применять его ко Вселенной в целом. Многие находят удивительным и необъяснимым сам факт существования человечества и Вселенной, другие же удивляются тому, что этот факт кого-то поражает.
“естественной теологии” (например, Палей), доказывая существование Бога, Работы Палея были в то время в обязательном списке для чтения каждого студента Оксфорда и Кембриджа, и студентам настойчиво внушали, что его доводы неоспоримы. Возможно, что многие бывшие питомцы упомянутых университетов считали, что все это — вроде заклинаний от злого духа. Добавим, что в XX веке образованные люди всегда стремились разбираться в важнейших результатах естественных наук, и это им в значительной степени удавалось. Однако позже, по мере того, как образование распространялось все шире, но становилось более поверхностным, отношение к науке стало постепенно изменяться. Сегодня многие считают, что ознакомление с наукой — либо род развлечения, упрощенного до уровня, не требующего умственных усилий, либо всего лишь элемент технического образования. Интеллектуальная часть науки, если она вообще существует, — это просто приправа, необходимая для того, чтобы сделать более приятным труд специалиста, занятого решением прикладных задач.
Теория эволюции путем естественного отбора содержала в себе важнейший элемент любой хорошей научной теории: она позволяла объединить множество, казалось бы, не связанных друг с другом фактов. И Дарвин, и Уоллес (в особенности первый из них) сумели использовать богатейший материал палеонтологии, систематики, биогеографии и других наук, и все данные указывали на то, что эволюция действительно шла, причем наиболее вероятной движущей силой этого процесса представлялся естественный отбор1). Оставалась, к сожалению, одна серьезная трудность, и для тех немногих, кто требовал от этой теории полной убедительности, она казалась непреодолимой. Камнем преткновения было распространенное в то время представление о природе наследственности.
Ни Уоллес, ни Дарвин, ни другие ученые (за исключением одного, работу которого никто не удосужился прочитать) еще не зна-
