Социология энергоэволюционизма - Валлер М.
ISBN 978-5-271-33849-6
Скачать (прямая ссылка):
И вот я нахожусь среди другого народа. С которым себя не идентифицирую. Ну — по двум разным причинам, возможно.
Первая. Он меня отталкивает, не уважает, не любит, не принимает. И потребность в группе я реализую в своем землячестве.
Вторая. Я ощущаю себя представителем, носителем более мощной, древней, богатой культуры и народа, чем эти латыши. И мне психологически невозможно пытаться ассимилировать в этой мелочевости, когда я куда значимее носителей этой фигни на национальном языке.
И поскольку русский (англичанин, немец, француз) — это не набор генов, а еще и продукт всей истории, всей культуры своего народа, — то, дети мои, он естественно связан со своим народом неразрывной пуповиной. Он живет заедино с его бедами и радостями, свершениями и провалами, надеждами и наградами. Ибо «русский» — повторяем, означает человек русского народа (немец, француз, англичанин).
А местные/местечковые политиканчики-активистики обвиняют его в великодержавности, шовинизме и имперском синдроме. Что он интересуется только Большой Исторической Родиной, бывшей метрополией. Вместо того, чтобы жить интересами страны пребывания. Особенно если он получил ее гражданство.
В этом случае «имперский синдром» — это индивидуальное проявление инстинкта группового самосохранения. «Русский» означает: я идентифицирую себя с русским народом. Естественно, живу его интересами. Иначе я буду латыш славянского происхождения. А я этого не хочу, и себя таковым не ощущаю.
И наша маленькая колония, землячество наше, конечно считается с происходящим за окном. Но себя считает частью великого народа, от которого сейчас отделена политически и географически. Но — не психологически! Не культурно!
А если вы живете только интересами своей колонии и местного титульно-национального начальства — вы маргиналы, перекати-поле, колонисты, мелочь пузатая и никому не нужная.
331
ПСИХОЛОГИЯ РОЛИ
Психологическое обеспечение социальной роли.
Собственно, в этом и заключается весь предмет социальной психологии.
Социальную психологию следует понимать как индивидуальное психологическое обеспечение структурированного социального инстинкта. Или в конкретном случае — индивидуальное психологическое обеспечение локально обозначенного социального инстинкта. Или:
Социальная психология — это изучение психологической мотивации социальной роли.
Переводим с доступного, но специального языка — на нормальный человеческий:
Почему на самые поганые и ужасные работы — всегда находятся люди? Не только под страхом расстрела или умирая с голоду — но и добровольно, и находя в своем деле грязном и ужасном какой-то интерес, профессиональные детали, кайф даже? Откуда берутся ассенизаторы, убойщики скота, палачи?
И второе. И как это получилось, что бандиты и проститутки были нормальными мальчиками и девочками? И будешь где-нибудь рядом с ними пить кофе, скажем, так и не подумаешь о нормальных внешне людях ничего такого.
И третье. Вот люди, которые правят, власть, — они что, не понимают, сколько эгоистичного вреда в их действиях для страны и народа? Их крышевание коррупции, сколачивание миллиардных состояний, публичная ложь, — зачем она? Неужели совсем совести нет, или вправду врагам продались? Кстати: если у тебя есть миллиард — ну сколько же тебе надо, ведь не истратишь, правнукам останется: так хватит же воровать и жульничать, ну отдохни, или живи честно, или уйди на покой, да что ж ты все хапаешь, прорва?..
Для начала констатируем, что разные социальные группы плохо понимают друг друга. И:
Психологическое обеспечение групповых противоречий составляет единое целое с индивидуальным психологическим обеспечением социальной роли.
1. Когда в детстве мы играли в войну, быть фашистом никто не хотел, конечно, все хотели быть нашими: спорили. Но когда фашисты были уже назначены — в них мгновенно про-
332
сыпалась нехорошая, но искренняя злодейская радость. Мы засучивали рукава, делали зверские рожи, выкрикивали пять известных немецких слов и старались глумиться над партизанами и патриотами, наслаждаясь своей властью, и страшностью, и гнусностью, садизмом и беспощадностью. Подчеркиваю: искренне получали удовольствие от того, что было нам не просто чуждо — было враждебно и ненавидимо! Э?
2. А вот студенческий стройотряд едет в эшелоне на Мангышлак. И мы, кончившие первый курс шесть орлов, едем в штабном вагоне как «опергруппа» — типа патруля, красные повязки. И раз в час мы, добровольно, по собственной инициативе, из рвения молодого служебного, проходим в оба конца весь эшелон, пробираясь меж полок, и властно смотрим, не нарушил ли кто «сухой закон»: за выпивку — высаживание из эшелона и возможные неприятности с комсомольскими выговорами и т.п. Мы не трезвенники, и не любим начальство, и не гады, мы нормальные, мы как все. Чего мы пытаемся поймать кого-нибудь на выпивке? Зачем оно нам? Пока начальство эшелона, ребята уже по 25—30, не уняли наше рвение, чтоб сидели себе тише.
4. И тогда вспоминается опыт знаменитый и страшный. Отобранные добровольцы-испытуемые делятся на две группы: тюремщики и заключенные. Все — здоровые, психически устойчивые, без дурной наследственности, с приличным ай-кью и неагрессивные. И вот одни должны сидеть за решеткой, а другие следить за соблюдением тюремного режима. Срок — два месяца. В любой момент можно отказаться от участия. Опыт прекратили через месяц. Две группы приятелей-однокашников люто ненавидели друг друга, вредя друг другу всеми доступными способами. Тюремщики уже почти увечили заключенных, а заключенные были близки к убийству сук-тюремщиков.
