Социология энергоэволюционизма - Валлер М.
ISBN 978-5-271-33849-6
Скачать (прямая ссылка):
Любовь. Вот две семейные пары, идиллически ладящие. И вот злой рок (измена, охлаждение, катастрофа, война, преступление) их разлучает. Один муж (берем мужчину как более активную сторону) огорчается сильно, переживает, утешается, женится на другой и живет с ней не хуже. Другой схолит с
32
ума, смириться не может, убиваег ее, или вешается сам, или то и другое. Или горюет всю жизнь бобылем, предаваясь воспоминаниям. Поведение первого целесообразно, второго — отнюдь. А ведь именно его чувство оказалось сильнее, именно он любил. Пока все было благополучно — разнице в силе чувства не в чем было проявиться. Разница высветилась в экстремальной ситуации.
В первом случае — жизнь главнее любви, любовь в нее входит как хорошая, желаемая, комфортная, важная ценность — составляющая. Во втором — любовь получается главнее жизни, дороже, жизнь подчинена ей. В первом человек любит ради себя, себе во благо, во втором уже как бы и не известно, во имя чего: эта некая абстрактная «любовь» оказывается ценнее его жизни, стоит выше интересов собственно его личности.
И вот в этом втором случае человеку склонны многое прощать. И даже складывать о нем легенды, баллады и мифы. И в некоей табели о рангах ставят его безоговорочно выше первого. Ибо у него есть то, чего у первого нет. Высшая ценность, которая выше жизни. По сравнению с ним — первый недочеловек. Обделили его боги высокой душой.
Любящий готов на все на свете. Уподобляющийся любящему — не готов. Чувство не то, стимул не тот — ценность не та. Любящий крупнее, сильнее, значительнее, перевернет горы и пожертвует собой. Может быть слаб, неказист, неумен — но нутром крепок.
Нелюбящий ограничен объемом своей шкуры. Любящий не ограничен ничем, кроме предела всех своих возможностей, и этот предел может отодвигаться любовью удивительно далеко.
Нелюбящий есть не более, чем он сам. Любящий есть более, чем он сам. Он подстегнут и причастен к большему, чем он сам. Да он существо более высокого порядка. Он первосортен по сравнению с второсортным, который не способен так любить.
Его уважают и ему завидуют. Даже если жалеют и посмеиваются. В его жизни больше горя, но и счастья может быть больше. Он являет свое превосходство. Он обладает ценностью большей, чем он сам.
33
Предательство. Предателей используют, но не уважают—а почему, собственно? Мало того, что он, допустим, принес много пользы — он может быть храбр и силен; и более того — он мог предать своих по убеждению, а не из шкурных интересов. И все равно — клеймо.
Предатель «отстегивается» от своей системы, с которой был связан — присягой, честью, клятвой, кодексом: доверием. Система имела его за часть себя, и он таковой частью являлся.
Человек системы больше себя самого и имеет ценности дороже себя самого со своей единственной жизнью. Предав, он являет: я не таков, я индивидуал, ваших системных ценностей у меня нет. И тут же и тем самым обнаруживается как человек второго сорта.
Предатель не обладает надличностной ценностью — вот у прочих в обеих армиях она есть, а у него нет. Поэтому врага можно ненавидеть, но и уважать — а его нет, и даже самый зачуханный солдатик может коситься на него с презрением.
Отсутствие надличностной ценности умаляет человека.
Надличностная ценность означает обладание большим, чем собственно твоя жизнь.
Если личностная ценность — составляющая жизни, то жизнь — составляющая надличностной ценности.
Жизнь выступает в подчиненном отношении к надличностной ценности. «Нечто» оказывается выше, дороже, ценнее жизни — хотя вернее сказать, что с жизнью оно, конечно, неразрывно, но и жизнь-то воспринимается как данная для того, чтобы сделать, достичь, обладать этим «нечто».
Вариант: вот два юноши жаждут денег и славы и решают стать писателями. Выражаясь бытовым языком, «решают попробовать свои силы в литературе» — но это пошлое выражение применимо только к тому, кто готов бросить это занятие, если не получается. Не так уж больно и нужно. Можно стать телезвездой, или банкиром, или менеджером. Могут быть удачи, они приносят удовлетворение, они так обогащают жизнь, и вообще это интересное занятие, и «писателя-раз» не покидает чувство удовольствия от того, как он интересно и неплохо живет. Литература для человека, а не наоборот.
Второй упирается рогом. Неудачи ему нестерпимы. Он готов пахать как карла, что и делает. Прочие ценности отсту-
34
пают на второй план. Он гробит здоровье и проигрывает в деньгах. Он не согласен писать абы что ради успеха, он жаждет довести творчество до уровня некоего представляемого им себе идеала. Он говорит себе: «Сделаю или сдохну». Если он полагает, что написал то, что хотел, никакая критика его самооценки не поколеблет. И оказывается, что не литература для него, а он для литературы, и он не просто занимается делом, оказавшимся любимым, но и, выражаясь высоким штилем, служит этому делу.
Самое забавное, что у первого может получаться иногда даже лучше, чем у второго. Но ценности у них разного порядка: личностная и надличностная. Старое «любить искусство в себе, а не себя в искусстве».
