Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
Все источники, имеющиеся в нашем распоряжении, подчеркивают позорящий характер расправы с Федором Воронцовым: по словам Летописца начала царства, нападавшие били его «по ланитам», т.е. по щекам, «и платье на нем ободраша», а затем «сведоша его с великого князя сеней с великим срамом, бьюще и пхающе на площади»292. «Позорование» (как выразился по этому поводу Грозный) ближнего боярина напоминает расправу с дьяком Ф. Мишу-риным осенью 1538 г. Думается, мотивы этих публичных действий имели в обоих случаях одну, местническую, природу: гордые аристократы князья Шуйские и их союзники тем самым, видимо, давали понять, что присвоенная себе сначала Мишуриным, а потом Воронцовым «честь» не соответствовала родовитости и заслугам того и другого.
Нельзя не заметить, что в то же самое время Воронцовы стали объектом местнических нападок и на ратной службе: так, в январе 1544 г., всего через четыре месяца после описанных событий, князья Иван Ногтев и Юрий Кашин (оба из рода князей Оболенских) пытались местничать (правда, безуспешно) с боярином Иваном Семеновичем Воронцовым293. Это означает, что к уже существовавшей линии противостояния в среде придворной аристократии — между князьями Рюриковичами и Гедиминовичами — добавилась еще одна: между князьями и нетитулованным старомосковским боярством.
292 ПСРЛ. Т. 29. С. 45.
293 PK 1598. С. 107.
Глава 5. Дворцовые перевороты 1538—1543 гг.
293
* * *
16 сентября 1543 г., спустя неделю после расправы с Ф. С. Воронцовым, великий князь отправился в традиционную поездку на богомолье в Троицкий монастырь. Его сопровождали брат Юрий Васильевич и бояре (к сожалению, летописцы не называют никого из государевой свиты по имени). Из Сергиевой обители Иван IV поехал на Волок и в Можайск, вернувшись в Москву только через полтора месяца — 1 ноября294.
Еще М.М. Щербатов предполагал, что бояре, сопровождавшие государя в осенней поездке, побудили его «к наказанию Шуйских за все их дерзкие поступки», и с подобным намерением великий князь вернулся в Москву295. Это предположение было полностью поддержано И. И. Смирновым, утверждавшим, что во время упомянутой поездки «было предрешено то, что произошло в декабре 1543 г.»296, имея в виду расправу с кн. А. М. Шуйским.
Не следует приписывать посещению Троицкого монастыря в сентябре указанного года особый «политический» характер297: как было показано выше, начиная с 1537 г. осенние поездки на богомолье к Троице стали для великого князя ежегодной традицией. За неимением прямых свидетельств источников, гипотезу Щербатова и Смирнова невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть, но нуж-
294 В Летописце начала царства названа другая дата возвращения великого князя в столицу: «ноября 30 дня, во вторник» (ПСРЛ. Т. 29. С. 45). Редактор Царственной книги, заметив, вероятно, ошибку, внес исправление: в рукописи число «30» исправлено на «1», при этом день недели остался прежним — вторник (ПСРЛ. Т. 13, ч. 2. С. 444, прим. 2). Но, как замечено еще издателями Никоновской летописи, в 7052 сентябрьском году ни 1, ни 30 ноября не приходились на вторник; вторник тогда пришелся на 30 октября (Там же. Ч. 1. С. 145, прим. 3, и Ч. 2. С. 444, прим. 2). И. И. Смирнов осторожно предположил, что Иван IV вернулся «около 1 ноября» (Смирнов И. И. Очерки политической истории. С. 99, прим. 16). Между тем обращение к хронологическому перечню грамот, выданных от имени Ивана IV, показывает, что число выдаваемых грамот резко возросло со 2 ноября, т.е., видимо, на следующий день после возвращения великого князя в столицу (см. Прил. I к данной книге, № 295 и сл.). Поэтому можно считать, что дата «1 ноября», названная в Царственной книге, правильна, ошибка же допущена в дне недели.
295 Щербатов М. М. История Российская. СПб., 1786. Т. V, ч. I. С. 182.
296 Смирнов И. И. Очерки политической истории. С. 99.
297 Щербатов утверждал даже, что Иван, не решаясь сразу проявить свою власть, «скрыв свое огорчение, якобы для моления поехал в Троицкий монастырь» и там в беседах с сопровождавшими его боярами укрепился в намерении «наказать» Шуйских (Щербатов М. М. История Российская. Т. V, ч. I. С. 182).
294
Часть I. Кризис власти и борьба за власть в 1530—1540-х гг.
но учесть, что между возвращением Ивана IV в столицу 1 ноября и убийством князя Андрея Шуйского прошло еще почти два месяца.
Между тем в отсутствие великого князя государственные дела шли своим чередом: снаряжалось очередное посольство в Литву. 18 сентября посланнику Борису Сукину были вручены «литовские списки» и велено «с Покрова» (1 октября) отправиться в дорогу298. В тексте «речей», которые Б. И. Сукин должен был произнести перед королем Сигизмундом, упоминались среди прочего и прошлогодние «обиды», которые были причинены в Литве русским послам В. Г. Морозову, Ф. С. Воронцову и дьяку Постнику Губи-ну299. Интересно, что в этом наказе Федор Воронцов назван «боярином», т.е. в соответствии с недавно полученным чином, и что его претензии излагались в тот момент, когда сам бывший посол был удален от двора и сослан в Кострому.
Понятно, что списки «обидных речей» готовились заранее, но в действиях русской дипломатической службы в данном случае не было никакой ошибки. Во-первых, на Ф. С. Воронцова не была наложена опала, он не был лишен боярского чина, а лишь отправлен на службу подальше от Москвы. Во-вторых, и это главное, в лице послов был нанесен ущерб и престижу государя, которого они представляли, отсюда и неизбежность протеста, невзирая ни на какие перемены в придворных кругах.
