Вишневосадская эпопея. В 2-х т. Т. I. - Бродская Г.Ю.
ISBN 5-7784-0078-0
Скачать (прямая ссылка):
74
рядцев, Сергей Тимофеевич не соблюдал: содержал венгерку плясунью, а в своей мастерской поселил живописца какого-то по имени Исаак Левитан, «безродного евреенка», — ворчала его мать.
Мария Федоровна, мать Саввы и Сергея Тимофеевичей, и Костю Алексеева бранила, узнав, что он актерствует и что фамилию изменил, чтобы не срамить род, к которому принадлежал, и солидную московскую золотоканительную алексеевскую фабрику.
А если сравнивать Николая Александровича Алексеева не с Морозовыми, а с его кузенами Владимиром и Константином Сергеевичами, станет еще яснее: Николай Александрович, если не последний в Москве настоящий купец старой закваски, авторитарно действовавший купец-самодур, то в клане Алексеевых он из таких — последний. И вырождение сословия, заметное после его кончины, казалось бы, случайной, — процесс все же объективный, исторический.
Может быть, процесс цивилизации купечества, захвативший третье колено династий потомственных почетных граждан Москвы из купцов первой гильдии и превративший их в фабрикантов и купцов просвещенных, и повлек за собой убыль «непомерной нравственной силищи», что как раз и поворачивала Россию на путь европейского прогресса.
Видимо, воспитание купеческих детей, в том числе и детей Алексеевых, Владимира и Константина, в лоне культуры, уводившее их от мужицких корней в интеллигенты, и обрывало их связи с кланом и фамильным делом, возносившим во власть. Им следовало не просто заниматься, а жить.
Николай Александрович отдавал распоряжения до последнего своего смертного часа. И сразу после ранения. И после операции по извлечению пули, сделанной доктором Склифосовским в помещении Думы. Он был нетранспортабелен.
Ночью после операции мать Николая Александровича Елизавета Михайловна писала дочери Александре, супруге Дмитрия Ивановича Четверикова:
Милая Саш
Пишу, чтоб разъяснить тебе и Маше*, передай ей осторожно. Сегодня утром в Думе кто-то неизвестный - придя передавать или просить что-то, выстрелил в Николто в пах. Созваны два доктора - и сказали прямо, что он безнадежен и что вынимать пулю не представляется возможность, полагая, что она пробила мочевой пузырь, а что делать надо наугад. Мы потребовали оперировать - и вот Склифосовский и еще
* Марии Александровне Алексеевой.
75
6 человек хлороформировали его с 6 часов ив 9 кончилась операция, пулю не нашли. Пробита кишка в 2 местах, еще много другого, но слава Богу не мочевой пузырь. Операция была полнейшим вариотоном, то есть как вылущивание всех внутренностей.
Склифосовский после операции сказал: -«Теперь есть маленькая надежда на жизнью. Он уже проснулся. Перед операцией причастился. Простился со всеми. Там все это в Думе делается. Его тронуть нельзя!
Сергей Иванович и Александра Владимировна * ночуют там, а меня услали, но разве легче не видать!!
Молитесь мои милые. Бог, один Бог спасет его.
Ваша Мать*8.
Перед операцией Николай Александрович приказал, чтобы мертвым его в дом не везли. Захотел, чтобы после отпевания его повезли на кладбище по Леонтьевскому и чтобы у дома отслужили литию.
Умирая, он пригласил командующего войсками Московского округа и сказал ему: «Я умираю, как солдат на своем посту». Потом пришли к нему проститься дочери: старшая - четырнадцати лет и младшая, девятилетняя. Он сказал им сквозь мучительную боль: «Прощайте, дети, я служил верой и правдой Царю и Отечеству и могу умереть спокойно».
Газеты несколько дней от выстрела в Думе до кончины Николая Александровича публиковали бюллетени о состоянии его здоровья, подписанные Склифосовским и домашним врачом Алексеевых — Иваном Арсеньевичем Митропольским. За два месяца до смерти Николая Александровича скончался Сергей Владимирович Алексеев, отец Станиславского; Митропольский не смог спасти его.
Настоятель Архангельского собора Московского Кремля протоиерей Амфитеатров за день до кончины Николая Александровича отслужил молебен в Думе во здравие больного.
Толпа дежурила на Воскресенской площади днем и ночью, не прерывался поток людей, тянувшихся к Думе узнать о голове. «Трудно представить себе такое разнообразие лиц, костюмов, состояний, — писал репортер купеческой газеты «Московский листок», издававшейся Н.И.Пастуховым. — Непосредственно за мужиком в рваной дубленке и валеных сапогах следует нарядная дама, за нею солдат, далее артельщик в фартуке, потом студент, офицер, гимназист, деревенская баба, опять нарядная дама, опять мужик, мальчик, купец, старушка, девочка, нарядный барин и так без конца, как в калейдоскопе».
Место, где Николай Александрович служил общественному делу, стало его мавзолеем.
* Сергей Иванович Четвериков и Александра Владимировна Алексеева.
76
Смерть его была горем для родных и горем всей Москвы, ценившей его слова и добрые дела. Большой думский зал, где стоял катафалк с открытым гробом, украшенный пальмами и венками, снимал своим кодаком художник В.Д.Поленов, супруг одной из кузин Николая Александровича (и Станиславского) — Натальи Васильевны, урожденной Якунчиковой. В кадр попали склонившие головы недавно назначенный генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей, брат Императора, и его супруга великая княгиня Елизавета Федоровна. А Савва Иванович Мамонтов, супруг другой кузины Николая Александровича (и Станиславского) - Елизаветы Григорьевны, урожденной Сапожниковой, — снимал с лица покойного маску.
