Жизнь замечательных людей: Марина Мнишек - Козляков В.
ISBN 5-2З5-02790-6
Скачать (прямая ссылка):
Смоленский воевода Михаил Борисович Шеин послал подкрепление, состоявшее из сотен смоленских, брянских и серпейских дворян во главе с Елизарием Безобразовым и Алексеем Зубовым. Но оно уже не могло воспрепятствовать самостоятельному движению Олесницкого и Мнишков. Тем не менее весьма показательно, что участники всей операции проводов литовских послов получили позднее прибавки поместных окладов и жалованья, а Воин Дивов остался на службе царя Василия Шуйского и отличился во время смоленской осады в 1609—1611 годах. Автор официального «Нового летописца» позднее просто констатировал: «Ратные же люди, кои проводили, розъехались по себе, а князь Bo-лодимер не с великими людми прийде к Москве»19.
Итак, после короткого столкновения с охраной у села Верховья в Вельском уезде 16 (26) августа 1608 года сандомирский воевода Юрий Мнишек, Марина Мнишек и примкнувший к ним посол Николай Олесницкий получили возможность действовать по своему усмотрению. Посол и воевода, видимо, давно решили отыграть московскую карту до конца. Их стремление совпадало с планами самозваного «царя Дмитрия», пришедшего в Тушино. Однако польские наемники из Тушинского лагеря разошлись во мнении о том, принимать или не принимать в своем лагере «царицу» Марину Мнишек. Многие из них, понимая, что воюют не за прежнего царя Дмитрия Ивановича, а за самозванца, присвоившего его имя, справедливо опасались, что приезд Мнишков может только навредить их делу. Не последнюю роль играли и корыстные расчеты, так как на содержание двора «царицы» Марины и ее самой должны были потребоваться немалые средства. Николай Мархоцкий в «Истории Московской войны» вспоминал: «Мы решили послать погоню и привести их (Мнишков. — В. К.) в наш обоз. Сделали мы это не потому, что в том нуждались, а больше для вида: надо было показать москвитянам, что наш царь настоящий и поэтому хлопочет о соединении со своей супругой». Полк Валентина Валевского, зная маршрут, по которому везли Мнишков, умышленно пошел вместо Переславля на Дмит-
174
ров и вместо Мнишков встретился с войсками царя Василия Шуйского.
Сторонники польского гетмана князя Романа Ружинско-го, находившиеся в лагере Лжедмитрия II, прекрасно были осведомлены об истинных целях полковника Валевского: последний, «зная, что их (Мнишков. — В. К.) возвращение принесет нам только лишние хлопоты, нарочно их не догнал»20. Но они не знали того, что воевода Юрий Сандомирский сам не стремился покинуть пределы Московского государства.
Во главе следующего отряда, посланного за Мнишками, стоял полковник Александр Зборовский. Он действовал решительно и быстро и смог добиться «возвращения» самозванцу его «царицы». Польских наемников, давно служивших самозванцу вместе с гетманом князем Романом Ружинским, подвело стремление рассорить «царика» с ин-фляндскими солдатами Брестской конфедерации. Это были отряды, воевавшие в Ливонии, но не получившие за свою службу жалованья в Речи Посполитой; они самовольно захватили в Бресте королевские имения и заключили собственный союз, чтобы сообща добиваться получения денег от короля Сигизмунда III. Пока у них не было перспективы дома, «инфляндцы» искали место, где могли понадобиться их военные навыки. Тут очень кстати возобновилась кампания «царя Дмитрия». В мае 1608 года гетман инфляндского войска усвятский староста Ян Петр Сапега написал письмо Лжедмитрию II с предложением принять на службу более 1200 человек, составивших Брестскую конфедерацию21. 17 (27) июля 1608 года «инфляндцы» пересекли границу Московского государства и направились к «царю Дмитрию». Одним из полковников этого войска и был Александр Зборовский, перехвативший «царицу» Марину Мнишек на ее дороге из Москвы в Речь Посполитую. «Инфляндцы» не вмешивались в междоусобицу между королем и рокошана-ми, а только добивались уплаты жалованья за службу в Ливонии. Против воли короля Сигизмунда III и канцлера Великого княжества Литовского Льва Сапеги они заключили новую войсковую конфедерацию для поддержки «царя Дмитрия» и его «жены»22.
Полковника Александра Зборовского отправляли из тушинского войска тогда, когда казалось, что уже не было никакой надежды догнать Мнишков по дороге в Речь Посполитую. Но сторонники гетмана князя Романа Ружинского сами пали жертвой своей интриги, так как сапежинцы оказали «царю Дмитрию» неоценимую услугу и получили возможность поторговаться относительно своих условий поступления на
175
службу к самозванцу. «Царица» Марина Мнишек сразу же стала не более чем разменной монетой в счетах польских наемников между собой. Хотя она, откликаясь на письмо самозванца, отправленное с войском полковника Александра Зборовского 12 (22) августа 1608 года (к сожалению, это письмо не сохранилось), сама ожидала «скорого радостного и приятного свидания». Автор «Вельского летописца» приписал возвращение Мнишков действиям посланного из Тушина отряда князя Василия Л итвинова-Мосальского, а также «умышленью» самого сандомирского воеводы23.
Обычно считается, что Марина Мнишек сразу приняла правила игры и «признала» самозванца своим мужем. Но источники прямо свидетельствуют об обратном, противореча распространенному мнению о ее готовности жертвовать всем ради одного честолюбия и сохранения царских почестей. Присутствие Марины Мнишек в Тушинском лагере было выгодно прежде всего тушинскому «царю Дмитрию». Оно подтверждало в глазах остальной страны истинность и «легитимность» снова чудесно спасшегося царя Дмитрия Ивановича. Это Лжедмитрий II, впрочем при очень благосклонном отношении воеводы Юрия Мнишка, добивался того, чтобы его так называемых «родственников» вернули с дороги в Речь Посполитую в подмосковные таборы. Он больше других заботился о том, чтобы вся история выглядела как можно более правдоподобной, и намеренно привлекал к ней внимание. Конрад Буссов, оказавшийся к тому времени в лагере второго самозванца, писал, что, как только в Тушине было получено известие о перехвате «царицы» посланными для этого людьми и о том, что она находится на пути под Москву, был устроен салют: «Дмитрий... обрадовался и развеселился, приказал выпалить несколько раз из больших пушек, а все ратники во всем лагере должны были в знак радости 3 или 4 раза выстрелить из мушкетов и других ружей»24.
