Внутри мыслящих миров - Лотман Ю.М.
ISBN 5-7859-0006-8
Скачать (прямая ссылка):
Более того, поскольку земной мир — «тленный» и быстротечный, а загробный — нетленный и вечный, то «материальность» его значительно более «реальна»: заполняющие его пространство святые предметы не подвержены порче, гниению и уничтожению — они не невещественны, а вечно-вещественны:
<...> вся дЄла кожна нєтлЄнна суть, сдмовидець есмь сему, крдте. Єгдд Христос, иды на стрдсть волную, н здтворн своимд рукдмд БрАтд грддндя, — и до сего дни не отворенн суть <...> сто фуникт» Христос посддилт» — не движнмн суть и доныне, не погнкли, не погнили51 (там же, 46).
Таким образом, земная жизнь противостоит небесной как временная вечной и не противостоит в смысле пространственной протяженности. Более того, понятия нравственной ценности и локального расположения выступают слитно: нравственным понятиям присущ локальный признак, а локальным — нравственный. География выступает как разновидность этического знания.
Всякое перемещение в географическом пространстве становится отмеченным в религиозно-нравственном отношении. Не случайно проникновение человека в ад или рай в средневековой литературе всегда мыслится как путешествие, перемещение в географическом пространстве. Это определяет и композицию «Божественной комедии», и построение «Хождения Богородицы по мукам», где путеводитель архангел Михаил спрашивает богоматерь:
51 Ср. выразительное толкование в апокрифической «Беседе трех святителей»: «Что высота нєкєсндя, широта земная, глукинд морскдя? Иоанн рече: отецт», сынъ н святым духт»» (ШІДР 1980, 136).
Символические пространства
241
<...> „КуДЫ ХОЩЄШЬ, БЛАГОДАТНАЯ, ДА ИЗИДбМЪ — НА ПОЛуДНЄ,
или на полунощь?" <...>. И далее:
<...> „КуДЫ х°ЩЄШИ, БЛАГОДАТНАЯ, <...> НА BOCTOKT» НЛН НА ЗАПАДЪ, ИЛИ В рАН, НА ДЄСНО ИЛИ НА Л'ЬвО, ИД^ЖЄ CyTb ВЄЛИКНЯ
ллукн"? (ШІДР 1980, 170, 175—176)52.
Наиболее отчетливо эти представления проявились в известном «Послании архиепископа новгородского Василия ко владыке тверскому Феодору». Здесь находим утверждение, что «рдй на bt»cT0irfc вт> едем'Ь <...>». Из рая идут четыре реки — Тигр, Нил, Ефрат, Фисон. Ад помещается на западе, «<...> на Дьішучєлгь мори <...>» (Ледовитый океан), «много д'Ьтей моих> новгородцеві», видоки тому <...>» (там же, 44). Рай тоже можно посетить в результате географического передвижения — это случалось с новгородскими мореплавателями:
А то м'Ьсто святаго рля НАХОДНЛЪ МоИСЛАВЪ-НОВОГОрОДбЦЬ и сынъ его Ияковт»; а всех "х11 выло п^ъ. три юллы, н однна от нихт» ПОГИБЛА, много влудивъ, А дв^ ихт» потомъ долго носило
МОрб B1ETpOMT», H ПрИНЄСаО НХТ» К ВЫСОКЫМЪ ГОрАМЪ <...> А НА
горлх'ь ть^ь. ликованиа многа слышдхуть, И ВЄСЄЛНЯ ГЛАСЫ покицд (ПЛДР, 1981а, 46).
В соответствии с этими представлениями, средневековый человек рассматривал и географическое путешествие как перемещение по «карте» религиозно-моральных систем: те или иные страны мыслились как еретические, поганые или святые. Общественные идеалы, как и все общественные системы, которые могло вообразить себе сознание той поры, мыслились как реализованные в каком-либо географически приуроченном пункте. География и географическая литература были утопическими по существу, а всякое путешествие приобретало характер паломничества.
52 Ср. в «Слове о трех мнисех, како находили святого Мокарья» о рае* как особой стране: надо пройти грады «<...> єдині» желэзе", а другий м^данъ; да за т*Ьми грддомл рай внй <...>» (там же, 139).
9 Лотман Ю. М.
242
Семиосфера
Этот особый характер подхода к географии, которая еще не воспринималась как особая естественнонаучная дисциплина, а скорее напоминала разновидность религиозно-утопической классификации, очень характерен для средневековья. С ним связано особое отношение к путешественнику и путешествию: длительное путешествие увеличивает святость человека. Одновременно, стремление к святости подразумевает необходимость отказаться от оседлой жизни и отправиться в путь. Разрыв с грехом мыслился как уход, пространственное перемещение. Так, уход в монастырь был перемещением из места грешного в место святое и в этом смысле уподоблялся паломничеству и смерти, которая также мыслилась как пространственно-географическое перемещение.
Показательно, что для мистиков, утверждающих «мысленный» характер рая, например, для заволжских старцев, отпадает необходимость в странствовании, перемещении в географическом пространстве. Самоуглубленная молитва, экстатическое ожидание «Фаворского света» с перемещением в пространстве уже не связываются. В масонской литературе XVIII века географическое поле значений было полностью заменено нравственным и сюжет о перемещении в географическом пространстве воспринимался как аллегория нравственного возрождения. Вопрос о соотношении мотива путешествия и этического формирования личности в литературе XVIII века выходит за рамки настоящего экскурса. Другим путем разрушения этой связи было рождение нового, естественнонаучного подхода к географии.
В этом смысле интересно сравнить «Сказание об Индийском царстве» и «Хождение за три моря» Афанасия Никитина. Индия в этих двух текстах предстает перед нами в совершенно различном виде. В первом случае это страна-утопия, которая антитетически связана с русской землей в единой системе социальных, моральных и религиозных отношений. Причем утопическая прекрасная Индия не есть страна, в которой только общественные от-
