Технология зла К история становления национал-социализма - Линденберг К.
Скачать (прямая ссылка):
События весны 1933 г. в Германии лишь отчасти можно описать такими политическими категориями, как захват власти, насильственная унификация идеологии и террор. И дело тогда было не только в нацистской пропаганде и отчаянии разума. Приходится также констатировать, что сотни и тысячи людей, которых общество считало и продолжает считать "разумными", в надежде на перемены с воодушевлением приветствовали нацизм и его приход к власти. Среди тех, кто видел в этом начало новой прекрасной эпохи германского духа, были отнюдь не только широко известные приверженцы национал-социализма и поборники крайне правых взглядов, как Боймлер, Карл Шмитт, Крик, Блунк, Кольбенхайер или Ф. К. Гюнтер. И не только люди вроде Хайдеггера и Бенна, и без того занимавшие рискованную идейную позицию. «В поддержку Гитлера выступили столь почтенные ученые, как философы Риккерт, Ротхаккер, Гелен, Фрайер и Макс Вундт, филологи Петерсен, Дойчбайн, Йенш, Фрикке, Бертрам, Фиетор и Киндерман, историк Берве, искусствовед Пиндер, лауреаты Нобелевской премии Ленард и Штарк и сотни других весьма авторитетных личностей,— и все это в то время, когда из университетов изгоняли таких ученых, как Гуссерль, Тиллих, Рёпке, Маннхайм, Шюккинг, Хармс и Хорк-хаймер, а Эйнштейн, Франк, Бете, Макс Борн, Лиза Майт-нер, Теодор Гейгер, Арнольд Бергштрассер, Фейт Валентин, Мартин Бубер, Эрнст Кассирер, Хельмут Плесснер, Карл Поппер, Макс Вертхаймер и еще примерно 3000 человек или уже эмигрировали, или стояли на пороге эмиграции. Эмигранты и "нежелательные лица" представляли вполне определенное научное направление: все они — физики, социологи, психоаналитики — вели исследования критико-эмпирическими, рационально обоснованными ме-
58 тодами. После их эмиграции в Германии прекратили свое существование целые области науки.
Данной группе исследователей противостояла другая когорта ученых, преимущественно германисты, философы и богословы, которые обращались к серьезным проблемам, скорее, стихийно, в восторге и по наитию. Есть множество документальных свидетельств, что изгнание вольнодумцев из университетов и унификацию идеологии такие люди вовсе не воспринимали как произвол тоталитарной партии. Так, Герхард Фрикке, отличавшийся обычно тонким вкусом и чутьем, писал: "Облик нации начинает меняться глубоко изнутри. Бесплодные, разлагающиеся, паразитирующие верхние слои неодолимо уходят вглубь и переплавляются в той первооснове народной жизни, которую полагали давно охладевшей, но которая в поистине юном горении вырвалась теперь на поверхность; эта первооснова питает жизнь всех нас, она превыше всего, была до нас и будет после нас"1. А Ханс Фрайер характеризовал приход нацистов к власти такими словами: "Неведомый народ поднимается и говорит свое политическое "да". Древние соки вновь взращивают новую эпоху, которая имеет смысл. Ее заблуждения легко поправимы. Ее потрясения продуктивны. И хотя переворот совершен твердой рукой, это отнюдь не произвол. Будущее превыше нынешнего дня, ибо это — преображение вечности. Люди с верой шагают вперед, всматриваясь в даль, а меж ними незримо скачет Бамбергский всадник"2. Этот образный Si3biK, полный мифологических, религиозных и биологических аллюзий, есть выражение идейной позиции. Но какие идейные позиции, какие надежды побуждали этих людей приветствовать национал-социализм? Или же Фрайер и Фрикке просто оказались в плену моды?
Пример Карла Густава Юнга отчетливо показывает, что мы имеем дело прежде всего с проблемой мировоззрения, что поведение этих профессоров объясняется отнюдь не только давлением со стороны властей и крайне правых студентов — здесь столкнулись в корне противоположные на-
1 Gerhard Fricke, "Uber die Aufgabe...", Zeitschrift f. dt. Bildung 9, 1933, S. 494.
2 Hans Freyer, Pallas Athene, Ethik des politischen Volkes, Leipzig 1935, S. 122.
59 учные позиции. Юнг находился тогда в Цюрихе, в свободной и безопасной Швейцарии. В первый же год "национального возрождения" президент "Всеобщего союза врачей-психотерапевтов", психиатр Эрнст Кречмер, по политическим мотивам ушел в отставку. Его преемником в германском отделении стал кузен Германа Геринга — М. X. Геринг. Теперь "Союзу" срочно потребовался авторитетный психотерапевт, который мог бы возглавить международное общество и одновременно руководить изданием центрального журнала. По просьбе германских коллег эту задачу взял на себя Юнг и вскоре в редакционной статье журнала следующим образом определил его направление: «Нельзя более закрывать глаза на реально существующие и давно уже известные благоразумным людям различия между германской и еврейской школами псйхологии; науке это пойдет только на пользу. Ни в одной другой области знаний нет такого "равнения на личность", как в психологии»3. И Юнг определенно отвечал за свои слова. Под еврейской школой в психологии он понимал фрейдизм, под германской — направление, которое сам лично основал. И действительно, эти направления отличаются друг от друга.
Еще отчетливее раскрывают суть анализируемой здесь проблемы слова другого швейцарца — антропософа и юриста Романа Бооса. В предисловии к вбішедшей в 1933 г. книге "Рудольф Штайнер в годы мировой войны" он пишет: "В муках и боли рождается могучее, неукротимое, беспощадное воление — быть больше чем экономистом, больше чем слугой механических стихий и хозяйственных интересов. И как бы мы ни относились к оболочкам, в которых живет это воление,— поиски его человеческой первоосновы суть естественный долг каждого нефарисея, который считает ход событий познанным, только когда он, как. современник, чувствует себя вовлеченным в его последствия. Воление человека обрести себя вырывается наружу из-под груды развалин"4. Боос толкует насильственные и волевые элементы событий 1933 г. как воление чело-
