Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
В августе 1534 г. со службы из Серпухова бежали в Литву воеводы кн. С. Ф. Вельский и окольничий И. В. Ляцкий. Как мы знаем, их побег повлек за собой многочисленные аресты среди московской знати. Но сейчас нас интересует свита беглых воевод: по словам Вологодско-Пермской летописи, вместе с ними бежали в Литву «многие дети боярские великого князя дворяне»119. Из источников литовского происхождения выясняется, что это был большой отряд численностью в 400, а по некоторым оценкам — даже 500— 600 конных120. Годом позже, правда, часть сопровождавших Бель-
1,4 РГАДА. Ф. 389 (Литовская метрика). On. 1. Кн. 227. Л. 217об., 218— 218 об., 219, 219об.
115 Там же. Л. 217об.-218, 218об.-219. 1,6 РА. № 31. С. 85-86. 117TaM же. С. 86.
118 См. подробнее: Кром М. М. Меж Русью и Литвой: Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в. M., 1995. С. 210, 212, 241.
119 ПСРЛ. Т. 26. С 315.
120 «Приблизительно в 400 человек» оценил прибывший отряд королевский секретарь Н. Нипшиц в письме герцогу Альбрехту Прусскому от 15 августа 1534 г. (AT. Т. XVI. Pars 2. Wratislaviae, etc. 1961. № 409. P 67). О 400 конных, сопровождавших «князя Вельского» и «сеньора Ляцкого», написал и придворный врач польской королевы Боны, Джованни Валентино, в послании герцогу Мантуанскому от 12 октября того же года (Ibid. № 532. Р. 280). Та же цифра содержится и в Евреиновской летописи (ПСРЛ. Т. 35. M., 1980. С. 236). Другая оценка, возможно завышенная, фигурирует в письме Н. Нипшица Альбрехту от 28 августа 1534 г.: там говорится уже о 500 или 600 конных и выража-
116
Часть I. Кризис власти и борьба за власть в 1530—1540-х гг.
ского и Ляцкого служилых людей вернулась на родину, «пограбив казны» воевод-изменников и сообщив в Москве о военных планах литовского командования121.
Добровольное возвращение некоторых беглецов, однако, не означало, будто колебания московского служилого люда прекратились и все дети боярские отныне демонстрировали полную лояльность юному Ивану IV и его матери. Как явствует из переписки короля Сигизмунда I с панами-радой, в ходе начавшейся осенью 1534 г. русско-литовской войны служилые люди перебегали, прямо из полков, на сторону противника — и, видимо, в немалом количестве, если уже летом 1535 г. перед литовским правительством встал вопрос об их размещении и пропитании. Информируя короля о «москвичах», которые «з войска неприятельского до панства нашого [т.е. Литвы. — М.К. \ втекають», паны-рады просили господаря дать указания о том, где их размещать. В ответ Сигизмунд распорядился временно поселить «оных москвич, который з войска неприятельского приехали, або приеждчати будуть», на господарских дворах и снабдить их продовольствием («велел им жита по колку бочок и сена на кони их подавати»), а также деньгами («по две або по тры копы грошей»)122. Впрочем, как будет показано ниже, до конца 30-х гг. XVI в. литовские власти так и не смогли решить проблему обустройства многочисленных беглецов из России.
Но кризис 1534 г. затронул не только придворную элиту и сложившуюся систему служебных связей, он сказался также на внешнеполитическом положении страны. По понятиям той эпохи субъектами международно-правовых отношений являлись не государства, а государи: они воевали и мирились друг с другом, заключали договоры, действовавшие только при жизни соответствующих царственных особ, и т.д.123 Малолетство Ивана IV умаляло престиж Русского государства в контактах с правителем соседней Литовской
ется удивление по поводу того, как такой большой отряд мог беспрепятственно преодолеть более 100 миль пути до границы, — не иначе как их послала к королю одна из борющихся друг с другом в Москве придворных «партий», предположил Нипшиц (AT. Т. XVI. Pars 2. № 435. Р. 112-113).
121 ПСРЛ. Т. 29. С. 17; Т. 8. С. 289-290.
122 Недатированное послание Сигизмунда I панам-раде, написанное, судя по контексту, в конце июля или начале августа 1535 г., см.: Малиновский И. Сборник материалов, относящихся к истории панов-рады Великого княжества Литовского. Томск, 1901. № LVI. С. 222, 223.
123 См.: Юзефович Л. А. «Как в посольских обычаях ведется...». M., 1988. С. 28.
Глава 2. Династический кризис и борьба за власть...
Ill
державы — великим князем (и польским королем) Сигизмундом Старым. В феврале 1534 г. литовские паны в послании московским боярам язвительно советовали последним «стеречь» своего государя, «абы он в молодости лет своих к великому впаду сам и з госпо-дарьством своим не пришел»124. И в последующем литовская дипломатия пыталась извлечь выгоду из разницы в возрасте между королем Сигизмундом и московским великим князем Иваном, настаивая на том, что последний, будучи «в молодых летех», должен первым послать своих послов к королю, «яко к отцу своему»125. Московская сторона отвергала подобные притязания126, и в конце концов литовское посольство прибыло-таки в январе 1537 г. в Москву127. Этому событию, однако, предшествовало несколько лет войны.
Хотя с точки зрения статуса и престижа малолетство московского государя и давало некоторые преимущества литовской стороне, но решающим обстоятельством, подтолкнувшим виленских политиков к началу военных действий с восточным соседом, стали слухи о раздорах при московском дворе, которые стали приходить в литовскую столицу сразу после смерти Василия III. Другими словами, внешнеполитические осложнения явились прямым следствием внутренней нестабильности Русского государства в течение многих месяцев с конца 1533 по осень 1534 г.
