Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
Порча монеты, таким образом, в изображении летописца предстает как следствие порчи нравов под действием дьявольского соблазна. На той же почве распространился еще один грех — клятвопреступления: «...тем злым обычаем клятвы злых словес... всю землю наполниша, понеже сие худые денги ови хвалят, а инии хулят, и того ради в людях клятвы и злых словес без числа наполни-ся. А прелсти бо их враг, — летописец вновь указывает коренную (метафизическую) причину всех людских несчастий, — яко от того безумия инии в мале обогатеша, а вскоре погибоша, мнози напрасными и безгодными смертми изомроша». Вот в такой обстановке и было принято решение о чеканке новой монеты: «И государь князь велики Иван Васильевич и мати его благочестивая великая княгиня Елена, помысля с своими бояры, повелеша те резаные денги заповедати и не торговати ими, и сливати их в сребро, и делати новые денги без всякого примеса». А своему богомолцу архиепископу Макарию Великого Новагорода и Пскова и своим наместником и дияком повелеша те новые денги накрепко беречи, чтоб безумний человеци нимало не исказили, и стары бы злы обычаи оставили, и на покаяние пришли; и начаша делати новые денги месяца июня 20 день»14.
От этого рассказа веет глубоким средневековьем: на память приходит, например, борьба за «хорошие» деньги во Франции при Людовике Святом (в 1262—1270 гг.), включавшая в себя и запрет подделки королевских монет, и чеканку новых денежных знаков15.
13 ПСРЛ. Т. 43. С. 236.
14 ПСРЛ. Т. 43. С. 236.
15 См.: JIe Гофф Ж. Людовик IX Святой / Пер. с франц. В. И. Матузовой. M., 2001. С. 191-194.
568
Часть II. Механизм принятия решений и управление страной...
Разумеется, сказанное не означает, что мероприятия, проведенные в сфере денежного обращения правительством Елены Глинской, не содержали в себе никакого практического расчета. Расчет, несомненно, был: как указывают нумизматы, реформа 1530-х гг. сопровождалась понижением стопы, т.е. новые монеты были легче по весу, чем старые (из гривенки серебра теперь чеканили «нов-городок» не на 2,6, а на 3 рубля16). Однако технические средства не должны заслонять собой целей или мотивов принятых мер, а они, судя по приведенным летописным рассказам, целиком находились в рамках средневековой христианской морали: долг благочестивого государя заключался, среди прочего, и в защите «добрых» денег17.
Ясно, что так понимаемая задача монетного регулирования была вполне консервативна, и поэтому не удивительно, что летописцы никак не подчеркивают (в отличие от ряда историков XX в.!) радикализм упомянутого нововведения. Более того, в процитированном выше рассказе Новгородской летописи по списку Дубровского заметно стремление связать шаги, предпринятые правительством юного Ивана IV и его матери по оздоровлению денежной системы, с мерами прежнего великого князя, Василия III, жестоко преследовавшего фальшивомонетчиков18. В этом контексте денежная реформа предстает как прямое продолжение политики покойного государя и как бы освящается его авторитетом.
Но дело заключается не только в консервативном восприятии современниками происходивших на их глазах преобразований: сами нововведения не отличались такой стремительностью и радикализмом, как порой утверждается в литературе. Показательно, что современные исследователи гораздо сдержаннее, чем их предшественники, оценивают эффект реформы 1530-х гг. в плане унификации денежной системы в стране: «...не было ни единого руководства денежными дворами, — пишет А. С. Мельникова, — ни
16 Спасский И. Г. Русская монетная система. 4-е изд. Л., 1970. С. 111.
17 Само выражение «добрые деньги» также содержится в летописном повествовании: «...в старых деньгах в добрых, — говорит Летописец начала царства, — в новогородках и в московках, в гривенке полтретья рубля з гривною...» (ПСРЛ. Т. 29. С. 17).
18 Вологодско-Пермская летопись сообщает, что в сентябре 1533 г. в Москве были казнены фальшивомонетчики из многих городов: москвичи, смоль-няне, костромичи, вологжане, ярославцы: ПСРЛ. M.; Л., 1959. Т. 26. С. 315. Ранее Холмогорская летопись упоминала под 1530 г., что «посылал князь великий по городом сыскивать, хто деньги подделывает и обрезывает» (ПСРЛ. M., 1977. Т. 33. С. 136).
Глава 11. Традиции и новации в административной практике...
единого денежного обращения, хотя, разумеется, черты централизации в денежном деле уже давали о себе знать»19. Как отмечает исследовательница, проведение денежной реформы «имело свои особенности и свой темп в каждом из центров чеканки — в Москве, Новгороде, Пскове и Твери»20.
Новое не спешило на смену старому и в сфере терминологии: напрасно Г. Б. Федоров утверждал (абсолютно голословно!), будто термин «копейка» получил «широкое распространение» сразу после 1535 г., заменив собой прежнее «архаическое название» — «новго-родку»21. На самом деле, как заметил еще И. Г. Спасский, название «копейка», упомянутое в летописях в связи реформой 1530-х гг., после этого надолго исчезает из письменных источников; официальным в XVI в. был термин «новгородка»22. Справедливость этого наблюдения подтверждена и в недавнем исследовании А. С. Мельниковой23. Исследовательница отметила также, что иностранные словари свидетельствуют о сохранении следов разделения русского денежного обращения на новгородское и московское вплоть до начала XVII в.24
