Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
73 АРГ/АММС. № 2. С. 18.
74 OP РНБ. Ф. 573 (СПб. Духовная академия). А. ІІ/47. Л. 439-439 об. Список XVII в.
75 См. приведенные ниже жалованную грамоту талшинским бортникам от 1 декабря 1540 г. и уставную грамоту дворцовому селу Андреевскому от 20 ап-
456
Часть II. Механизм принятия решений и управление страной...
Очевидно, что до тех пор, пока ключевой фигурой в московском суде оставался боярин введенный, никакой надобности как-то различать великокняжеских недельщиков не возникало. Но с образованием новых областных дворцов и расширением судебных полномочий дворецких появилась необходимость отличать подчиненных им недельщиков от остальных приставов, выполнявших распоряжения других московских судей. Вот тогда-то и входят в употребление — причем практически одновременно — обозначения двух категорий недельщиков, различавшихся только подчиненностью, но не функциями: недельщики площадные и дворцовые.
Таким образом, начиная с 30-х гг. штат дворцовых учреждений расширился за счет «приписанных» к ним недельщиков, а для промысловых слуг и населения черных волостей это означало появление новой привилегии. Так, жалованная грамота Ивана ІУталшин-ским бортникам (во Владимирском уезде) от 1 декабря 1540 г. предусматривала, что если возникнет «каково дело» (т.е. иск к гра-мотчикам. — М. К.), то «в том по них ездят наши неделщики дворцовые». Далее следовала специальная оговорка: «А опричь дворцовых неделщиков, площадным есми неделщиком по них ездить не велел»76. А крестьяне дворцового села Андреевского в Звенигородском уезде, согласно пожалованной им 20 апреля 1544 г. уставной грамоте, были ограждены от появления не только площадных недельщиков, но и «чужих» дворцовых — за исключением только недельщиков Дмитровского дворца77.
* * *
При чтении хозяйственных и судебных документов, отразивших деятельность дворцовых чинов, возникает впечатление, что она протекала в каком-то особом пространстве, изолированном от той ожесточенной борьбы за власть, которой печально памятна эпоха
реля 1544 г., а также жалованную полетную грамоту Авдотье Алалыкиной от 15 мая 1540 г. (АСЗ. Т. I. № 3. С. 11), февральскую жалованную грамоту 1547 г. Спасо-Евфимьеву монастырю (АССЕМ. № 64. С. 135) и жалованную несуди-мую грамоту попам и дьяконам нескольких дворцовых сел от 15 октября 1547 г. (АИ.Т. I. № 149. С. 216).
76 Каштанов С. М. ИРСИ. Прил. IV. № 4. С. 169.
77 «Також есми тех своих дворцовых крестьян пожаловал, — гласила уставная грамота, — велел у них ездити, от них и по них, своим дворцовым неделщиком Дмитровского дворца <...> а иным есми площадным неделщиком и дворцовым, опричь Дмитровского дворца неделщиком, к ним ездити не велел...» (ААЭ. Т. I. № 201. С. 180).
Глава 9. Нарождающаяся бюрократия: дворецкие, казначеи, дьяки_ 457
«боярского правления». Но насколько это впечатление верно? Оказывала ли придворная борьба какое-либо влияние на работу дворцового ведомства?
В статье, опубликованной более полувека назад, А. А. Зимин дал утвердительный ответ на этот вопрос. По его мнению, «думские звания и дворцовые должности в "несовершенные лета" Ивана IV были разменной монетой, которой расплачивались побеждавшие боярские временщики со своими сторонниками»78. Таким образом, с точки зрения Зимина, история дворцового аппарата в 30—40-е гг. XVI в. наглядно отражает взлеты и падения тех или иных боярских группировок.
Попробуем проверить это утверждение, проследив изменения персонального состава дворцовых чинов в годы «боярского правления». Начнем с должности «большого» дворецкого, которую с 1532 по 1543 г. занимал кн. Иван Иванович Кубенский79. Прежде всего можно заметить, что сама продолжительность его пребывания на этом посту противоречит исходному тезису А. А. Зимина: за это время при дворе не раз менялись фавориты (кн. Иван Федорович Овчина Телепнев Оболенский, князья Василий и Иван Васильевичи Шуйские, кн. Иван Федорович Вельский и др.), но кн. И. И. Кубенский по-прежнему оставался главой дворцового ведомства. Последний раз с чином дворецкого он упомянут в июне 1543 г.80 По предположению Зимина, отставка Кубенского была связана «с тем, что в конце 1543 г. пало правительство Шуйских, к которым И. И. Кубенский был близок»81. Как было показано выше (см. гл. 5), утвердившееся в историографии представление о существовании в 1542—1543 гг. пресловутого «правительства Шуйских» не имеет под собой серьезных оснований. Но главное возражение против гипотезы Зимина состоит в том, что в источниках нет никаких указаний на то, что расправа с кн. А. М. Шуйским 29 декабря 1543 г. сразу как-то отразилась на карьере боярина кн. И. И. Кубенского. Последний действительно оказался в опале, но случилось это год спустя (16 декабря 1544 г.) и уже при других обстоятельствах82. Когда именно Кубенский потерял звание дворецкого — в момент этой опалы или раньше, — остается неясным.
78 Зимин Л. Л. О составе дворцовых учреждений. С. 190.
79 Сводку данных о карьере кн. И. И. Кубенского см.: Там же. С. 187, прим. 43.
80 PK 1598. С. 105.
81 Зимин Л. Л. О составе дворцовых учреждений. С. 190.
