Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
Глава 6. Последние годы «боярского правления»
321
по мнению ученого, имеет отношение к выступлению пищальни-ков летом 1546 г.87: «...в том же году 54, перепусти зиму, в лете во-зиле к Москве опальных людей полутретьяцати человек новгородців, што была опала от великого князя в том, што в спорех с сурожаны не доставили в пищалникы сорока человек на службу; и животы у них отписали и к Москве свезли, а дворы их, оценив, на старостах доправили»88.
Как явствует из приведенного летописного отрывка, среди новгородских посадских людей возникли разногласия о норме раскладки пищальной повинности, и в результате 40 пищальников были недопоставлены на службу. Очевидно, как разлетом 1546 г. разбирательство по этому делу было в разгаре: опальных доставляли в Москву, а их имущество подвергалось конфискации. Поэтому весьма вероятным представляется предположение И. И. Смирнова о том, что челобитье, с которым, согласно тексту приписки к Царственной книге, обратились к Ивану IV новгородские пищальни-ки, находилось в связи с упомянутым разбирательством о ненадлежащем исполнении новгородцами пищальной повинности89.
Отметим также, что поведение великого князя, каким оно изображено в приписках к Царственной книге, полностью соответствует летописной традиции, сохраненной Пискаревским летописцем, упомянувшим о коломенских «потехах» государя (пахоте вместе с боярами, хождении на ходулях и т.д.): по словам автора приписок, Иван IV выехал из города на «прохлад поездити — потешитися»; он не захотел прервать это приятное времяпрепровождение ради чело-битчиков-пищальников и велел их «отослати».
До этого момента все звучит более или менее правдоподобно; тенденциозность проявляется в рассказе Царственной книги тогда, когда дело доходит до кровавой развязки: дьяк Василий Захаров, которому великий князь приказал выяснить, «по чьему науку бысть сие сопротивство», «неведомо каким обычаем извести государю сие дело на бояр его» — Кубенского и Воронцовых. Выделенная мною оговорка летописца, казалось бы, свидетельствует о том, что бояре были непричастны к выступлению пищальников и что дьяк, следовательно, их оклеветал. Но далее выясняется, что великий князь велел их казнить не только «по словесам» коварного дьяка, но «и по
87 Смирнов И. И. Очерки политической истории. С. 109.
88 ПСРЛ. Л., 1929. Т. IV, ч. 1. Вып. 3. С. 618.
89 Смирнов И. И. Очерки политической истории. С. 109.
322
Часть I. Кризис власти и борьба за власть в 1530—1540-х гг.
прежнему их неудобьству»: за мздоимство и «за многие их сопро-тивства»90.
Последняя формулировка, возможно, повторяет официальный приговор казненным боярам, но весь пассаж в целом явно содержит в себе противоречие, возникшее в результате соединения различных версий: слова дьяка оказались клеветой, но бояре тем не менее были наказаны за реальные вины: мздоимство и многие «со-противства». Однако это противоречие вовсе не было плодом собственного творчества редактора Царственной книги: как уже говорилось, он просто заимствовал версию, содержавшуюся в поздней редакции Летописца начала царства конца 50-х гг. Между тем неприглядная роль, которая отведена в этом рассказе дьяку Василию Захарову, вызывает немалое удивление: дело в том, что в 50-х гг. XVI в., когда составлялся Летописец, Василий Григорьевич Захаров-Гнильевский продолжал службу в качестве царского дьяка и до времени опричнины об его опале ничего не слышно91.
Стремясь выявить истинных виновников коломенской драмы, И. И. Смирнов выдвинул предположение о том, что в действительности «падение Кубенского и Воронцовых явилось делом рук... Глинских, воспользовавшихся выступлением пищальников для того, чтобы свалить своих противников»92. Отсутствие прямых указаний источников на сей счет исследователь попытался заменить цепочкой умозаключений: хотя в разрядной росписи коломенского похода 1546 г. Глинские не упоминаются, но в аналогичной записи, относящейся к июлю 1547 г., первым среди сопровождавших царя лиц назван кн. М. Глинский; исходя из этого, ученый утверждает, что «нет никаких оснований считать, что около Ивана IV в Коломне в 1546 г. не было Юрия и Михаила Глинских (или одного из них)»93. Вот кто, стало быть, руководил тогда следствием по делу о возмущении пищальников и обратил гнев Ивана IV на Кубенского и Воронцовых! Однако логика в приведенном рассуждении явно нарушена: из того факта, что М. В. Глинский сопровождал царя в походе на Коломну в июле 1547 г., еще не следует, что он был там и пользовался таким же влиянием в предыдущем году,
90 ПСРЛ. Т. 13, ч. 2. С. 449 (правый столбец).
91 О службе дьяка В. Г. Захарова-Гнильевского в 50-х — начале 60-х гг. и его предполагаемой казни во время опричнины см.: Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. M., 1975. С. 118-119.
92 Смирнов И. И. Очерки политической истории. С. 112.
93 Там же.
Глава 6. Последние годы «боярского правления»
т.е. летом 1546 г. Верно только то, что Глинские сумели воспользоваться обстановкой, сложившейся при дворе после коломенских казней, и к началу 1547 г. выдвинулись на первые места в окружении юного государя; но какова была их истинная роль в июльских событиях 1546 г., за отсутствием свидетельств источников сказать невозможно94.
