Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
87 По вполне вероятному предположению В. В. Шапошника, задержка санкций в отношении митрополита со стороны Шуйских, помимо других причин, объяснялась и необходимостью дождаться приезда в Москву архиереев из провинции для проведения легитимных выборов нового главы церкви; кроме того, нужно было подготовить общественное мнение к предстоящей смене первосвятителя {Шапошник В В. Церковно-государственные отношения. С. 39).
88 ПСРЛ. Т. 8. С. 295.
89 ПСРЛ. Т. 29. С. 34. Тот же текст — в более поздней редакции Летописца в составе Никоновской летописи: ПСРЛ. Т. 13, ч. 1. С. 127.
90 ПСРЛ. Т. 13, ч. 2. С. 432.
Глава 5-Дворцовые перевороты 1538—1543 гг.
245
оставил митрополичество неволею, что учал ко всем людем быти немилосерд и жесток, уморял у собя в тюрьмах и окованых своих людей до смерти, да и сребролюбие было великое. А сослан в Оси-фов монастырь на Волок»91. Конечно, эта оценка не объясняет причин вражды Шуйских к митрополиту (приводимых другими летописями), и можно вполне согласиться с мнением В. В. Шапошника о том, что Даниил, как и впоследствии его преемник Иоасаф, был свергнут за то, что пытался реально участвовать в управлении страной, поддерживая одну из боровшихся за власть группировок92. Однако характеристика, данная низложенному митрополиту Пост-никовским летописцем, помогает понять, почему за Даниила никто не вступился, — ни бояре, ни архиереи: тому виной была невысокая репутация митрополита, отсутствие у него признанного духовного и морального авторитета в обществе93.
Преемником Даниила стал троицкий игумен Иоасаф. С его поставлением на митрополию очень спешили: уже на третий день после низложения Даниила, 5 февраля 1539 г., он был избран (жребием, из трех кандидатур) архиерейским собором; на следующий день состоялась церемония наречения, после которой избранник переехал на митрополичий двор, а 9 февраля Иоасаф был посвящен в митрополиты94. Характерно, что у прежнего митрополита отреченную грамоту затребовали задним числом: Даниил подписал ее 26 марта, спустя полтора месяца после избрания Иоасафа95.
После устранения своих политических соперников князь Иван Васильевич Шуйский находился на вершине могущества. По-видимому, именно к 1539 — началу 1540 г. относится выразительная сценка, описанная Грозным в первом послании Курбскому: «Едино воспомянути: нам бо в юности детская играюще, а князь Иван Васильевич Шуйской седит на лавке, лохтем опершися о отца нашего постелю, ногу положа на стул, к нам же не прикланяяся не
91 ПСРЛ. Т. 34. С. 26.
92 Шапошник В. В. Церковно-государственные отношения. С. 38.
93 Показательно, что известный историк церкви Е. Е. Голубинский дал Даниилу характеристику, вполне созвучную словам Постниковского летописца, хотя исследователь не был знаком с этим источником, опубликованным только в 1954 г. (см.: Голубинский Е. История Русской церкви. Т. II. 1-я половина. M., 1900. С. 736-737).
94 ААЭ. СПб., 1836. Т. I. № 184. С. 158-161; ПСРЛ. Т. 29. С. 34; ср.: Голубинский Е. История Русской церкви. Т. II. 1-я половина. С. 739.
95 ААЭ. Т. I. № 185. С. 163.
246
Часть I. Кризис власти и борьба за власть в 1530—1540-х гг.
токмо яко родительски, но ниже властельски, рабское ничто же обретеся. И такова гордения кто может понести?»96
Исследователи по-разному относятся к приведенным словам Грозного. В частности, Г. В. Абрамович считает изображенную царем сценку «весьма сомнительной», да и все описание деятельности Шуйских в его послании Курбскому — не заслуживающим доверия97. Но даже если Грозный несколько сгустил краски, рисуя портрет надменного временщика, остается несомненным главное: князь И. В. Шуйский действительно в описываемые годы играл роль опекуна юного государя, а его властность и честолюбие засвидетельствованы, помимо царского послания Курбскому, и другими источниками.
Составленный в первой половине XVII в. Пискаревский летописец сохранил своего рода предание о могуществе Шуйского: «Да того же году, — записал он под 7047 (1538/39) г., — был на Москве наместьник князь Василей Шуйской. А князь велики тогда был мал»98. Поскольку кн. В. В. Шуйский умер в самом начале указанного сентябрьского года, то, по вероятному предположению А. А. Зимина, имеется в виду князь Иван Шуйский, которого поздний летописец спутал со старшим братом Василием99. О том, что кн. И. В. Шуйский действительно носил пышный титул «наместника московского», свидетельствует губная грамота в Верхний Слободской городок на Вятке, выданная 8 февраля 1540 г. Помета на обороте грамоты гласила: «А приказал боярин и наместник московской князь Иван Васильевич Шуйской»100. Вряд ли подобная должность реально существовала: как подчеркнул А. А. Зимин, «нам не известно ни одного имени наместника московского ни до И. В. Шуйского, ни после него»101. Очевидно, присвоенный себе опекуном юного государя титул должен был возвысить его носителя над прочей боярской «братией».
Высокий статус кн. И. В. Шуйского подтверждается и тем фактом, что он в мае и сентябре 1539 г. во время аудиенции крымских
96 ПГК. С. 28 (1-я ред.), тот же текст с небольшими разночтениями — во 2-й редакции (Там же. С. 76).
