Сто лет политической каторги - Корочкин С.
Скачать (прямая ссылка):
Но история не остановилась. 1917 г., в свою очередь, развернет гигантскую программу, которая еще только ждет своего воплощения. Сможем ли? Сумеем ли?
Умудренные опытом этих двух десятилетий, мы можем и обязаны еще бдительнее и настойчивее заглядывать в будущее, чем глядели в 1905 г. Велики задачи. История за нас. Но весь вопрос в том, чтобы дождаться зрелых сроков истории; чтобы устоять, не отступить, не сдать того, что было завоевано железом и кровью; укрепить завоевания, развить и обогатить их. А трудностей много, и иные трудности открываются как-раз в наши дни и открываются там, где их многие не ждали, и враг скалит злорадно зубы в надежде потрясений. Надо иметь масштаб, проверенный в делах прошлого, чтобы правильно измерять дорогу будущего, надо иметь правильный критерий, чтобы трезво оценивать завтрашний день. Ибо и сегодня, на этом юбилейном собрании, мы предаемся воспоминаниям не платонически, а с тем, чтобы лучше вооружиться для завтрашнего дня.
Спросим же себя еще раз: нет ли опасности того, что буржуазный мир одолеет нас? Ведь, капитализм неизмеримо богаче, а, значит, и сильнее нас. Да, богаче и сильнее, но он разделен, и одна часть его, Америка, не дает жить другой части, Европе. Колонии подрывают хозяйственные основы метрополий. Китай, главная масса Азии, сотрясается конвульсиями освободительной борьбы. Недостатка в злой воле у Европы нет. Но у ней нехватает силы. Европа в упадке. Европа меж двух огней. У буржуазной Европы выхода нет, как не было ранее выхода у царизма.
Старая Европа—очаг всей капиталистической культуры. От этого старого ствола в разные стороны пошли два ответвления: Америка и наша евро-пейско-азиатская Россия, ныне Советский Союз. И Европа ныне меж этих двух огней.
Европа не только открыла Америку, но и подняла ее на своих дрожжах. В ряде религиозных движений и революций Европа выбрасывала за океан наиболее активных и предприимчивых своих детей, вернее, пасынков. Эмигранты-земледельцы, пастухи, лесорубы, плотники и слесаря пробудили дремлющие силы нового мира. Деловой дух, дисциплину труда, пуританскую страсть к накоплению,—вот эти семена посеяла на американской почве Европа, и они дали пышные всходы. Вырвавшись из узких перегородок и тесных клеток Европы на простор американских пространств, техническая мысль получила поистине потрясающее развитие. Уже до войны Соединенные Штаты оставили далеко позади себя свою прежнюю метрополию, Англию, и свою более широкую метрополию, Европу. Когда после войны и после попытки жить военными методами захвата и грабежа, после оккупации Рура и после тягчайшего в истории отступления немецкого пролетариата, осенью 1923 года Европа сделала попытку перехода на мирное положение и оглянулась на себя, она с ужасом убедилась, что она выглядит экономическим пигмеем.по сравнению с заокеанским колоссом. Европа породила Америку, без Европы не было бы нью-йоркских небоскребов, Ниагарской гидростанции, автомобилей Форда и тракторов. Но запутавшаяся в сетях собственного консерватизма Европа оказалась бессильна перед Америкой. Доллар давит на нее с чудовищной силой. Шаг за шагом Америка сдвигает европейские страны на подчиненные позиции, загоняет их в тупой угол, создает для них невыносимые условия существования. Европе выхода нет.
А с другой стороны, Советский Союз, который живет, борется и растет девятый год, является для Европы источником революционных опасностей.
13
С Европой у нас двойные счеты. Официальная Европа зксплоатировала нас через посредство займов; она питала царизм, она вооружала его, выжимая из народа проценты и понижая тем наше хозяйство и нашу культуру. Под страшной чугунной крышкой самодержавия, по закону—сила противодействия равна силе действия, накоплялись пары, закалялась революционная воля передовых отрядов. И тут другая, неофициальная, Европа приходила на помощь, идейно вооружая их.
Декабристы были первой попыткой дворянской интеллигенции, приобщившейся к истории Великой Французской революции, дать царизму отпор и пробить окно в Европу. На смену дворянской интеллигенции пришла разночинная вооруженная теорией народничества,—и эта новая, более широкая волна подняла на своем гребне группу народовольцев, героические образы которых навсегда вошли в наш железный инвентарь (аплодисменты). На смену народовольцам пришло первое поколение марксистов, сперва интеллигентов, затем рабочих От кружков—до 1905 года. И от поражения в декабре 1905 г. до несравненной победы в октябре 1917 г. Чтобы совершить эту работу, чтобы дать революции тот размах, какой она у нас получила, революционному авангарду необходимо было совсем особое первоклассное идейное вооружение. Откуда он получил его? Из Европы.
Весь общественный опыт веков, все накопления обобщающей мысли понадобились нашему пролетарскому авангарду для выполнения его общественной миссии. Три могущественных европейских источника—английская политическая экономия, опыт классовых боев Франции и немецкая классическая философия,—три источника соединились в системе марксизма. И эту систему, и самое в ней драгоценное—метод, дала нам Европа. Но нужно уметь взять то, что дается. Марксизм—не пассивная, не созерцательная доктрина. Недостаточно протянуть руку, чтобы взять его. Марксизм есть доктрина волевая. Он истолковывает мир, чтобы переделать его. Если марксизм дала нам Европа, то мы сумели взять его. Мы сумели взять его, благодаря волевому закалу революционного авангарда. С декабристов началась суровая работа, которая целью своей имела из рыхлой, расползающейся общественной массы создать когорту железных борцов. Единоборство террористической интеллигенции с царизмом не дало победы. Но оно было необходимым этапом в развитии революционных идей и методов борьбы. Без Радищева не было бы Пестеля. Без Пестеля не явился бы Желябов. Без Желябова мы не имели бы Александра Ульянова. А без Александра не было бы Владимира. Этим сказано все. Наша суровая и славная революционная история—история ссылки, эмиграции, каторги, виселицы— была необходимой подготовительной школой к подлинному восприятию марксизма, как доктрины, которая последними выводами обобщающей мысли вооружает волю самого революционного класса. В ленинизме живут декабристы, просветители - шестидесятники, народники и народовольцы. В ленинизме наша национальная героическая революционная традиция полностью и окончательно сливается с рабочим классом во всеоружии наиболее высокой научной мысли, какую только создала Европа.
