Сто лет политической каторги - Корочкин С.
Скачать (прямая ссылка):
В секретариат избираются т.т.: Грюнштейн, Степанов, Плесков и Константинов.
Символизируя свою братскую связь с революционерами, заключенными в тюрьмах капиталистического Запада, с 'езд единогласно избирает почетный президиум в следующем составе:
От Германии—тов. Макс Гельц, вождь пролетарского восстания, томящийся в тюрьме с 1921 года.
От Англии—тов. Гарри Поллит, один из вождей британской коммунистической партии, осужденный в тюрьму за воззвание к солдатам—не стрелять в рабочих, тов. Хеннингтон, осужденный по тому же делу.
От Франции—тов.Финидори, член конфедерации труда, заключенный в тюрьму за пропаганду и агитацию, тов. Андрэ Марти.
От Италии—тов. Террачини, один из вождей компартии Италии, член Коминтерна, заключенный в фашистской тюрьме.
Om Испании—тов. Маурин, один из энергичных деятелей рабочего движения, после третьего конгресса Коминтерна заключенный в тюрьму в качестве заложника, отвечающего за жизнь военного диктатора Прима-Де-Риеера.
Om Венгрии—т.т. Ракоши, Вейнбергер и Катарина Хамон. Последняя-известная руководительница работниц и крестьянок Венгрии. Широкая агитация МОПР'а и энергичное вмешательство выдающихся представителей науки и литературы отвели руку палача, занесенную над головами этих трех мужественных борцов за рабочий класс.
От Польши—тов. Ланцуцкий.
От Болгарии—тов. Кабакчиее, член ЦК компартии, редактор центрального партийного органа. Осужден цанковскими палачами к долголетней •каторжной тюрьме.
От Румынии—тов. Бужор, вождь коммунистического движения, осужденный к долголетней каторжной тюрьме.
От Греции—тов. Макситос, один из деятелей и вождей компартии в Греции, посаженный в тюрьму военно-республиканским правительством.
От Соединенных Штатов Северной Америки—тов. Том Муни, осужденный на смертную казнь за бомбу, брошенную в полицию во время стачечной демонстрации. Казнь заменена пожизненной каторгой.
Om Турции—тов. Содредин-Догелань, осужден в августе 1925 г. по делу 16 коммунистов в Ангоре. Член ЦК компартии Турции и редактор закры-
того ныне журнала «Айдынлык». Приговорен к 15 годам тюрьмы. Тов. Шад> кет-Сареджиа, член ЦК компартии Турции, осужденный по тому же делу на 10 лет каторжной тюрьмы.
От Египта—тов. Махмуд Тагер-Эль-Арабы, редактор газеты «Кавкаб-эль-Шорк».
После утверждения предложенных списков, слово для доклада о революции 1905 года получает член общества, тов. Л. Д. Троцкий, встреченный бурной овацией всех собравшихся.
«Товарищи! История человеческого общества знает ряд конвульсивных под'емов угнетенных масс против угнетателей и против угнетения. Годы и десятилетия беспросветного на вид рабства прорывались, прорываются и будут еще прорываться вспышками и взрывами возмущения, при чем историческое значение этих взрывов определяется степенью культурности страны, где они произошли, об 'емом массы, которая в них вовлечена, и сознательностью руководства, под которым восставшая масса вела борьбу. Есть в человеческой истории годы, которые в памяти не только каждого революционера, но и каждого грамотного человека из лагеря угнетенных кажутся навсегда выкованными из бронзы, чеканно выделяясь из бесконечной вереницы годов, лишенных лица и образа.
1793 год остался в памяти человечества, как один из таких металлических годов, когда под руководством якобинцев, этих большевиков XVIII века, плебс, санкюлоты, ремесленники и полупролетарии, оборванцы парижских предместий учредили железную диктатуру и учинили незабываемую расправу над коронованными и привилегированными властителями старого общества.
1848 год живет в памяти человечества не столько тем, что запоздалая буржуазия пыталась в этом году добиться власти, сколько тем, что из-под трусливой и блудливой в своих политических вожделениях буржуазии уже поднималась молодая львиная голова пролетариата.
1871 год врезался в память трудящихся, как год, когда героический пролетариат Парижа сделал незабвенную по поучительности попытку взять в свои руки бразды управления новым цивилизованным обществом.
1905 год—один из этих бронзовых годов в истории человечества, и особенно в нашей собственной. До 1905 года наша история не знала революции. У нас бывали жестокие мужицкие «бунты», как разинщина и пугачевщина. За восемьдесят лет до первой нашей революции,—в 1825 году,—Петербург был ареной героического восстания декабристов. И те и другое—необходимые элементы революции, но еще не революция. Крестьянским движениям нехватало руководства со стороны такого класса, который способен был бы взять в свои руки власть. Восстанию декабристов нехватало социальной опоры. Подлинная революция впервые разразилась на русской земле лишь двадцать лет назад.
До 1905 года революция была для нас либо теоретическим понятием, либо романтическим воспоминанием о чужих боях, либо надеждой. Образы Великой Французской революции, сцены Конвента и парижских предместий сочетались сперва с воспоминанием о пугачевщине, а затем все в большей степени с идеей всеобщей стачки. И только 1905 год делает для нас революцию родной национальной стихией. Новые поколения трудящихся проходят через нее,—ее испытания, ее первые полупобеды, ее удары, ее суровые уроки впитывает она в плоть и в кровь. Преобразуется духовная ткань народа. Только пройдя через революцию 1905 г., наша страна смогла по истечении 12 лет вписать в историю величайший из всех ее годов—1917!
