Гении науки - Пайс А.
Скачать (прямая ссылка):
выполненной в устаревшей форме), вместо того, чтобы искать окончательную
релятивистскую теорию, чем я занимался, - несвоевременная идея как для
того времени, так и для наших дней.
Мы говорили и на другие темы, естественно, о войне. Однажды разговор
коснулся музыки. Крамерс сказал, что пока я прячусь, я мог бы выучиться
игре на каком-нибудь музыкальном инструменте, и предложил руководить моим
обучением игре на виолончели - его любимом инструменте. Мне показалось
это прекрасной идеей, но я сказал, что у меня нет виолончели. Он ответил,
что это не проблема и он знает в Амстердаме один маленький магазинчик,
где можно взять инструмент напрокат. Вскоре после этого разговора сына
хозяина делегировали в тот магазин, и он взял напрокат виолончель. Теперь
у меня появилась прекрасная возможность по-новому проводить время. Шум,
который я производил, не создавал проблем. Соседям сказали, что сын
учится играть на виолончели. Так проходило время. Это было совсем
неплохо, пока не наступил один злополучный понедельник в ноябре 1943
года.
Было около шести часов вечера. Мы ужинали, и Крамерс был с нами. Вдруг
раздался звонок. Когда это происходило в такое необычное время, один из
детей Кёхорстов отправлялся вниз открывать дверь.
На этот раз пришли гестаповцы.
Около входной двери была специальная кнопка, когда на нее нажимали,
наверху звучал сигнал тревоги. Когда он прозвучал, я бегом отправился в
свой тайник (в это время кто-то сразу же убрал со стола мою тарелку). По
пути наверх я слышал внизу немецкую речь, этого мне было достаточно. Я
открыл панель в чердачной стене и забрался внутрь. Но, черт побери, я
слишком нервничал, и мне никак не удавалось закрыть замок изнутри. Мне
пришлось держать панель рукой, и, конечно, таким образом, я не мог ее
плотно задвинуть, оставалась узкая щель.
Они пришли наверх и вошли на чердак. У одного из них был
Хендрик Энтони Крамерс 209
мощный фонарь, который он вдруг направил прямо на мою панель. Сквозь
оставшуюся щель я видел свет - даже сейчас, когда я пишу эти строки, я
вижу этот свет. Он какое-то время поиграл со светом. Потом они ушли. По
крайней мере, на какое-то время я избежал самой опасной ситуации во всей
своей жизни.
Я продолжал оставаться в своем крошечном пространстве, согнувшись,
практически, вдвое и придерживая панель. Потом я услышал, как дверь в мою
комнату мягко открылась. Моя комната находилась с другой стороны моего
тайника. Кто-то вошел, сначала я не знал, кто это был. Потом этот человек
сел на маленькую скамеечку, стоявшую как раз возле той стены, за которой
находился я. Он начал негромко читать, голос его был спокойным.
Это был Крамерс.
Ранее он одолжил мне томик "Лекций по Шекспиру" Брэдли. И сейчас этот
добрый человек читал мне отрывки из этой книги, чтобы успокоить мои
нервы.
Где-то между десятью и одиннадцатью часами один из сыновей хозяев пришел
на чердак сказать мне, что дом свободен и я могу выходить. Я ясно помню,
как подумал, что просидел взаперти минут 15. В действительности, прошло
четыре часа...
Было ясно, что я быстро должен перебраться в другое место и что там, куда
я отправлюсь, уже не будет визитов Ханса. Я больше не мог подвергать
опасности его жизнь. Фактически, я не видел его до конца войны. Но, тем
не менее, самое важное событие в нашем знакомстве произошло еще до
окончания войны. Это произошло в конце "голодной зимы" 1944-45 годов, во
время которой Крамерс и его семья очень страдали, и его здоровье, которое
никогда не было слишком крепким, совсем расстроилось.
В марте 1945 года я был схвачен гестапо и помещен в дом для
интернированных (гестапо взяло над ним руководство) на Ветерингсшанс
(Weteringsschans) в Амстердаме.
Тинеке, моя подруга нееврейского происхождения, сразу же сообщила
Крамерсу о моем аресте. Он немедленно написал Гейзенбергу, возможно,
делая акцент на том, что я талантливый молодой физик, не занимающийся
политикой, или по-другому о том же, и послал копию письма Тинеке. Как он
позднее рассказал мне, он получил ответ. Гейзенберг писал, что понимает
ситуацию, но извиняется и ничего не может сделать.
Тинеке помогла мне освободиться, - используя письмо Крамерса. Она
запомнила имя и адрес какого-то высокого нацистского должностного лица в
Амстердаме и решила обратиться к нему. Ее действительно там приняли. На
его столе стояла фотография Геринга с надписью Fiir meinen Freund...
(моему другу, имя забыто). Она показала письмо Крамерса и попросила о
помощи. Этот
210 Гении науки
человек не сказал Тинеке ни слова после того, как она прочла письмо. Он
поднял телефонную трубку и позвонил на Ветеринг-сшанс. "Hast du einen
jude Pais dort?" ("У вас есть там еврей Пайс?") Да, у них такой был.
"Lass ihn gehen" ("Выпустите его".)
Так и получилось, что я был освобожден благодаря физике и искреннему
участию Крамерса и Тинеке.
В следующий раз я встретился с Хансом зимой 1946 года в Копенгагене,
когда он приехал к Нильсу Бору. Я в это время проводил постдокторские
