Гении науки - Пайс А.
Скачать (прямая ссылка):
Крамерсом. Эти воспоминания уносят меня в тяжелые дни Второй мировой
войны. Вспомним несколько дат. 10 мая 1940 года немецкие армии вторглись
в Голландию. 15 мая голландская сторона сложила оружие. Бельгия
капитулировала 28 мая. Париж пал 14 июня, перемирие с Францией было
подписано 21 июня.
Следующий день после падения Парижа мы с Крамерсом провели вместе, в
кабинете его дома в пригороде Лейдена. Мы планировали обсудить некоторые
физические вопросы, но оба были не в настроении это делать. Потеря Парижа
была для нас очень тяжелым ударом, как и для многих других голландцев.
Никто, в действительности, не верил в то, что наша страна сможет успешно
противостоять немецкому натиску, но Париж стоял как символ западной
культуры. Я не думаю, что кто-нибудь смирился с тем фактом, что Париж
находится в руках немцев, да еще так быстро. Так, мой визит к Крамерсу
обернулся долгими и печальными воспоминаниями о Городе Света. Я не считаю
преувеличением свои слова о том, что судьба Парижа сразила нас сильнее,
чем падение Голландии, чем даже черные тучи над пожарами горевшего
Роттердама, которые Крамерс видел, поскольку ветер дул в северном
направлении.
В результате протестов профессоров Лейдена против увольнения еврейских
коллег, этот университет в ноябре 1940 года был закрыт (с кратковременным
последующим открытием) на время войны. 22 октября 1941 года немцы издали
приказ о лишении евреев права участия в некоммерческих организациях,
включавших и Королевскую академию наук Голландии. В результате ушли пять
членов Академии, не являвшихся евреями, среди них был и Крамерс.
В июне 1942 года евреям было запрещено пользоваться железнодорожным
транспортом.
Хендрик Энтони Крамерс 207
Этих нескольких дат, взятых наугад, достаточно, чтобы понять, почему в
первые годы войны мы с Крамерсом не могли встречаться. Положение
изменилось в 1943 году, когда я прятался в доме на Кайцерсграхт в
Амстердаме.
Вскоре после того как я туда приехал, в доме было подготовлено
специальное место для моего укрытия в том случае, если в дом нагрянут
немцы. На чердаке, который находился рядом с моей комнатой, деревянная
стенная панель была закрыта таким образом, что она неплотно прилегала к
стене. За ней оставалось крохотное пространство, куда я мог забраться в
случае прихода немцев. С внутренней стороны был прикреплен замок, чтобы я
мог закрыться изнутри, задвинув панель. Я регулярно тренировался, чтобы
быстро проделать все эти манипуляции.
В других отношениях, жизнь в последующие месяцы протекала спокойно и
рутинно. Замечательное разнообразие в эту жизнь вносили лишь визиты
Крамерса, которому сообщили, где я нахожусь. С тех пор, как его
университет был закрыт, ему пришлось искать другие источники
существования. Вот почему он стал консультантом в Bataafsche Petroleum
Maatschappij (Shell), одной из крупных корпораций Голландии. Раз в неделю
он приезжал в Амстердам, поскольку там располагались офисы компании.
После консультации, проведенной с семьей Кёхорстов, моих хозяев, было
устроено все, чтобы он мог навещать меня по понедельникам, после того,
как заканчивались его обязанности консультанта. Он и мои хозяева
понравились друг другу, и Ханс - как я называл Крамерса - был приглашен
оставаться у них на обед в те дни, когда он меня навещал. Это было
действительно угощением для Ханса в те тяжелые годы.
Во время его визитов мы не раз обсуждали идеи Ханса о парадоксе в
электронной теории: тот факт, что электроны обладают бесконечной энергией
вследствие своего взаимодействия с электромагнитным полем. Его исходным
пунктом была классическая нерелятивистская электронная теория. Впервые он
сделал доклад по этой работе на конференции 1937 года в Галвани69.
Я также работал над решением этой проблемы, но, в отличие от Крамерса,
убедился в том, и как потом оказалось, совершенно правильно, что
необходимо интерпретировать ее в рамках релятивистской квантовой теории.
Именно поэтому я не раз возражал против подхода Крамерса. Пайс: "Не стоит
начинать с нерелятивистской теории". Крамерс: "Но у нас нет надежной
релятивистской теории". П: "Я согласен, но теория Дирака еще остается
лучшей из тех, что у нас есть". Я замечал, что проблема собственной
энергии - это изначально квантовая проблема и что электромагнитное поле,
однажды квантованное, вновь будет производить
208 Гении науки
новые бесконечности. Он не отрицал этого, но продолжал настаивать на том,
что сначала нужно совершенствовать физику низкочастотных полей, а затем
уже надеяться на лучшее. В своей последней работе* (1948 года71) на эту
тему он писал об этом так: "Рассмотрение этого вопроса с точки зрения
релятивистской теории. .. вряд ли... покажется возможным или обещающим...
не следует слишком настойчиво думать над этим проектом: сначала
квантовать неправильный гамильтониан, а затем пытаться внести поправки".
Мне нужно было внимательнее отнестись к его идеям военного времени,
которые были ничем иным, как программой перенормировки массы (хотя и
