Гении науки - Пайс А.
Скачать (прямая ссылка):
письме Швингеру223 и о его работе по регуляризации220 (19 апреля и 26 мая
1949 года), которую он включил в юбилейный сборник для Эйнштейна,
редактором которого был я.
Это очень теплые письма, начинающиеся с обращения "дорогой Пайс" или "мой
дорогой... ". 28 декабря 1949 года он добавил сноску к этому последнему
обращению: "Ваши [менее] близкие друзья используют Ваш псевдоним "Брэм"".
"Слово "пайс" обозначает "ребенок" на греческом. Это значение имени очень
нравилось Паули, потому что в его снах появились дети"234. Вскоре после
этого Паули в письмах ко мне стал пользоваться кодовым именем.... Миссис
Паули говорила, что это имя взято из "Пробуждения Финнегана" ("Finnegan's
Wake") ("The Mookse and the Gripes"). Оно было дано Паули его другом
математиком Карлом Людвигом Зигелем235.
Наша следующая встреча с Паули произошла в ноябре 1949 года, когда они с
женой прибыли в Айдлуайлд (сейчас Международный аэропорт им. Джона
Кеннеди), чтобы остаться в Институте на учебный год. Оппснгсймеп попросил
меня встретить их
304 Гении науки
в аэропорту, предоставив в мое распоряжение старую институтскую машину-
фургон с водителем. После теплых приветствий мы двинулись в путь. Я
спросил у Паули, каковы его планы. Он ответил, что приехал в Америку
выяснить, что происходит в физике и похудеть - его не впечатляла
американская кухня.
В Принстоне мы часто встречались и стали друзьями. Я люблю вспоминать,
как маленькой компанией, в которую входил и Паули, мы отправлялись в сад
за Институтом, чтобы заготовлять дрова. Я все еще вижу Паули, стоящим в
грубых ботинках, сером свитере и баскском берете с вагой в руках, держа
ее так, словно это церковная утварь епископа. Я вижу, как он мягко
раскачивается, наблюдая, как остальные валят дерево.
Мы много говорили о физике, часто совершали длительные прогулки и обедали
вместе. В таких случаях его слова всегда сопровождались характерным
раскачиванием тела, описанным выше. Однажды за обедом он произнес одну из
своих довольно смелых фраз, заставив меня рассмеяться и сказать: "Вы
знаете, Паули, другого такого нет". Для него было характерно всерьез
реагировать на банальную фразу, сопровождая свой ответ раскачиваниями.
Через какое-то время он сказал: "Ja, es gibt michnur einmal", затем,
после паузы, "Und das ist vielleicht auch besser" (Да, другого такого нет
- и это, наверное, к лучшему). Однажды, когда мы гуляли, он остановился,
посмотрел на небо, затем сказал: "Die weltfremden Physiker - die Menschen
wiirden sich staunen" (Физики не от мира сего - люди бы удивились). Во
время другой прогулки он сказал мне: "Я думаю, мы поладим, потому что вы
думаете медленно, совсем как я".
В другой раз он заметил, что не может понять, почему я выбрал себе
Америку в качестве постоянного места жительства, поскольку он считает,
что я европеец как по внешности, так и по образу мышления. На что я
честно ответил, что да, я сильно привязан к Европе, но сейчас уже не
менее сильно привязан и к Америке, и что я учусь гармонично сочетать
отношения, которые на первый взгляд выглядят противоречивыми. Это привело
к интересному разговору об отличии культур.
Так что наши беседы никоим образом не были ограничены темой физики.
Другой частой темой наших бесед был психоанализ. Я выяснил, что Паули
является знатоком Юнга. Меня же, напротив, очень увлекал Фрейд, и я был
настроен против учения Юнга. В результате между мной и Паули возникали
горячие дебаты, но спорили мы вполне цивилизованно.
Паули никогда не говорил со мной о своих отношениях с Юнгом, не упоминал
он и о первом браке. Но время от времени он говорил на очень личные темы.
Например, он несколько раз упо-
Вольфганг Эрнст Паули 305
минал о романе с одной из своих юных студенток. Должно быть, в одной из
таких бесед он сказал мне одну фразу, которую я до сих пор помню: "Когда
я был молод, я думал, что физика - это легко, а отношения с женщинами -
это сложно. Теперь все наоборот". Это напоминает мне трогательные строки
из одного письма Паули, которое было адресовано мне: "Что-то не ладится в
моих отношениях с женщинами, и, наверное, по-другому уже не будет. Я
должен примириться с этим, что не всегда бывает легко сделать. Я немного
побаиваюсь, что с возрастом это ощущение изолированности будет
усиливаться. Эти вечные разговоры с самим собой так выматывают" .
Незадолго до того как Паули вернулся в Европу, я пригласил его с женой и
Нильса Бора с женой к себе на кофе и десерт. Передо мной письмо Франки (я
всегда называл ее Миссис Паули), мы переписывались время от времени после
смерти Паули (на немецком). Письмо датировано 9 ноября 1976 года, и в нем
она вспоминает тот вечер: "Я вспоминаю незабываемый вечер, который мы -
Нильс Бор, Маргарет, Вы, Вольфганг и я - провели в Принстоне. Тогда Нильс
до рассвета говорил о дополнительности. Вы тоже были взволнованы и
сказали: "Просто как Иисус со своими учениками"". Свое последнее письмо,
которое миссис Паули написала мне перед смертью, заканчивается такими
