Научная литература
booksshare.net -> Добавить материал -> Физика -> Глэшоу Ш.Л. -> "Очарование физики" -> 2

Очарование физики - Глэшоу Ш.Л.

Глэшоу Ш.Л. Очарование физики — Ижевск: НИЦ, 2002. — 336 c.
ISBN 5-93972-151-6
Скачать (прямая ссылка): ocharovaniefiziki2002.djvu
Предыдущая << 1 < 2 > 3 4 5 6 7 8 .. 133 >> Следующая


В середине шестидесятых годов Глэшоу вернулся в Гарвард, чтобы стать профессором физики после преподавания и участия в исследованиях в институте им. Нильса Бора в CERN, в Калтехе, Стэнфорде и Беркли. Будучи рационализатором, сейчас он руководит Хиггинской и Меллонской кафедрами в Гарварде.

Профессор Глэшоу был избран в Национальную академию наук и Американскую академию искусств и наук, а также получил множество других наград, включая премию Оппенгеймера и пять почетных докторских степеней в США, Франции и Израиле. Предисловие

В детском возрасте я был очарован механизмами некоторых приборов, например, часов или радиоприемников, и просто не мог не разбирать их, стремясь узнать, как же они работают. Моим собственным детям такое стремление к разрушению не свойственно: вряд ли они когда-нибудь станут учеными. Вторая мировая война заставила меня выбрать науку своей профессией. Когда мне было десять лет, мой старший брат (который впоследствии стал десантником и служил в Африке и в Европе, потом был дантистом, а сейчас он — пенсионер) объяснил мне, почему самолеты, которые летают на малой высоте, сбросив бомбы, вынуждены совершать маневры уклонения — что стало для меня введением в классическую механику. Несколько лет спустя две бомбы были сброшены на Японию. У меня не было возможности разобрать бомбу, но я просто должен был попытаться понять упоминавшиеся в новостях нейтроны, энергии связи и цепные реакции. Статьи в Astounding Science Fiction ввели меня в теорию относительности и квантовую теорию.

После войны отец устроил для меня небольшую химическую лабораторию в подвале нашего дома в Манхэттене. Я уже перерос общую химию и был увлечен (кто знает, почему?) химией селена. Мой «исследовательский проект» — по замене серы селеном при выращивании рассады томатов в воде — привел к тому, что я стал финалистом конкурса «Поиск научных талантов им. Вестингауза». Я начал готовиться к профессии физика, поступив в Корнеллский университет, после чего отправился в Гарвард писать диссертацию. Краткая автобиография, которую я совсем недавно написал для Ежегодника «Гарвард-Радклифф», рассказывает о том, что произошло потом:

Приехав в 1954 году в Гарвард, я, к своему ужасу, обнаружил, что у скромных аспирантов там нет ничего наподобие корнеллской «Комнаты игр», где можно оторваться. Вместо этого меня очень скоро поселили в закутке без окон, в одном из крошечных помещений, в промозглом подвальном этаже Лимановской лаборатории. Здесь с помощью войска древних и шумных механических калькуляторов, набора обтрепанных и никчемных старых книжек и получаемого время от времени одобрительно-добродушного кивка от руководителя моих исследований 10

Предисловие

Юлиана Швингера я должен был сделать монументальный вклад в Науку—в количестве шести экземпляров: отпечатанных, набранных, переплетенных, причем на стопроцентно (или больше того!) тряпичной бумаге. Моя ручная пиявка доставляла мне весьма ограниченное утешение1.

Четыре года спустя я сбежал, чтобы насладиться двухгодичным оплаченным отпуском в Европе, который был любезно предоставлен Национальным научным фондом. (Примечание. Быть может, каникулы длились не полных два года. В течение этих лет я проделал работу, за которую через два десятка лет получил Нобелевскую премию.) Моя диссертация была надлежащим образом похоронена в гарвардских архивах, а моя пиявка — под Всемирным древом2. Пока я был за границей, Мюррей Гелл-Манн, родившийся за пределами США гуру элементарных частиц, по ошибке принял меня за вундеркинда из Восточной Германии и заманил в Калтех на то, что превратилось в 66 месяцев изгнания в чужой стране. Я открыл для себя смог, был оштрафован за переход улицы в неположенном месте, играл в го, занимался альпинизмом, преподавал в Стэнфорде и Беркли и пережил Движение в поддержку непристойной речи3.

Обеспечив себя постоянной работой в университете, в 1966 году я с триумфом вернулся в Гарвард, получив всего лишь тридцатипроцентное снижение зарплаты. Теперь, наконец, я мог делать с другими то, что Гарвард сделал со мной! В Кембридже по-прежнему не было сносной общей комнаты, да и вряд ли она вообще когда-то появится, учитывая сегодняшние запреты на курение. Так что все это опять-таки возвращает к работе над одной проблемой, которая всегда очаровывала меня, которая прошла через умы многих поколений ученых, которую мне передал Швингер и которую я должен передать своим студентам, чтобы обратиться к ним в неподражаемой манере физика — «Что все это значит?».

В этом насмешливом эссе неявно присутствует тема данного труда: физика может быть как навязчивой идеей, так и простой забавой. Как замечательно, что нам платят за то, что мы настолько обожаем делать!

'Автор вместе со своими приятелями приобрел в аптеке пиявку, которую они кормили сырой печенью и которая стала для них домашним животным. Через несколько недель пиявка умерла. — Прим. любезно предоставлено автором.

2После смерти пиявку ожидали пышные похороны под скульптурой Уолтера Гропиу-са, находившейся во дворе Гарвардской школы аспирантов и называвшейся Всемирным древом. — Прим. любезно предоставлено автором.
Предыдущая << 1 < 2 > 3 4 5 6 7 8 .. 133 >> Следующая

Реклама

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed

Есть, чем поделиться? Отправьте
материал
нам
Авторские права © 2009 BooksShare.
Все права защищены.
Rambler's Top100

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed