Очарование физики - Глэшоу Ш.Л.
ISBN 5-93972-151-6
Скачать (прямая ссылка):
ГЛЭШОУ: Конечно, хотелось. Я разбирал часы, я разбирал радиоприемники. Но мне никогда не удавалось собрать их обратно. Всегда оставалось что-то, что не подходило никуда, и вновь собранный механизм зо
Тайны материи
уже не работал. Именно поэтому я не стал физиком-экспериментатором. У меня была просто восхитительная электрическая железная дорога модели 1930-х годов, которую я умудрился разобрать и которую мне так и не удалось собрать обратно. Моя экспериментальная жизнь полна трагедий.
Поэтому Вы продолжили разбирать вещи, пока не достигли субатомного уровня, так сказать. ГЛЭШОУ: Так сказать.
В своей книге Вы объясняете сложность субатомных частиц: бозонов и кварков, — но, кроме этого, Вы приводите нас в ужас историей о Вашем отце, который упал в цистерну с расплавленным свинцом и при этом выжил. Расскажите нам об этом подробнее. ГЛЭШОУ: Мой отец приехал в США из России в 1905 году. Сначала он брался за любые земляные и строительные работы. Как-то раз он то ли строил дом, то ли проводил там канализацию. Рабочие использовали расплавленный свинец в местах стыка, и он упал в цистерну с этим свинцом. Мне он объяснил, что был защищен тончайшим слоем воздуха, а потому не получил серьезного ожога.
Я был под впечатлением от физики и от неожиданного случая, в результате которого не произошло ничего серьезного. Ваш отец приехал через остров Эллис во время иммиграционной волны. Что с ним произошло на этом острове? Многие люди, прошедшие через него, получали другие имена.
ГЛЭШОУ: Наша русская фамилия была Глуховские. Ни офицер иммиграционной службы, ни мой отец не считали, что с такой фамилией можно жить в Америке. Они очень дружелюбно побеседовали, немного поразмыслили — совсем по-приятельски, как говорил мой отец, — и придумали эту, столь эксцентричную, фамилию — Глэшоу. Теперь в Соединенных Штатах сотни Глэшоу.
Расскажите нам о той движущей силе, которая заставляет преуспевать и очень часто встречается у детей иммигрантов. У Вас два брата, один из которых врач, а другой — дантист. Они оба весьма преуспевающие люди. Повлияли ли на Вас ожидания успеха или неудачи, когда Вы были ребенком?
ГЛЭШОУ: Моих родителей очень волновала моя учеба в школе, как и меня сейчас волнует, как учатся мои дети. Но я думаю, что это было не столько влияние родителей, сколько наше окружение, состоящее из людей среднего класса, половина из которых были евреями, а вторая половина — ирландцами, поселившимися в Манхэттене. Во всем этом чувствовалось сильное желание преуспеть, вырваться из этого убогого мира, где люди не жили, а существовали. Другие дети тоже преуспевали, многие из них стали врачами, дантистами, юристами зо Тайны материи
и учеными. Вся окружающая нас обстановка усиливала желание учиться.
Точно так же как сегодня в детях присутствует сильное стремление не выделяться, не стремиться к чему бы то ни было и не быть «занудой», в то время это было не столько желание быть «занудой», сколько желание добиться успеха в учебе. Образование было средством продвижения наверх. ГЛЭШОУ: Именно так.
Вы написали, что среди умственных занятий нет более требовательного, чем физика. Так что же в физике такого сложного? ГЛЭШОУ: Нет, я не хочу сказать, что физика — сложная наука. Я думаю, что современная биология намного сложнее: нужно помнить названия всевозможных чертовских химических соединений. В физике этого не требуется. Самое главное в той физике, которой занимаюсь я, — а это физика элементарных частиц, — то, что мы не знаем правил. Это состязание, игра. Это что-то вроде азартной игры, когда вы ставите свои деньги, согласно тому, как, по-вашему, работает Природа. Затем, если Вам повезет, то Вы докажете свою правоту. Не существует чувства более сильного, чем то, которое испытываешь, выиграв это пари с Природой.
Как-то раз мы с приятелями решили, что должен существовать четвертый тип кварка, и через десять лет он был обнаружен. И это весьма приятно. Такое чувство я испытывал несколько раз за свою жизнь. Это вызов, игра. Это все равно, что пойти посмотреть выступление фокусника и пытаться разгадать, как он делает эти фокусы. Это все равно, что читать детектив и пытаться предвосхитить, чем же все закончится. Все это вместе взятое есть свойственная человеку деятельность, сконцентрированная в одном простом вопросе: как все это работает. Но Ваш детектив предполагает, что Вам знаком язык очень сложной математики?
ГЛЭШОУ: Он предполагает знание языка не столь сложной математики. Невозможно понять физику, не понимая математики; невозможно понять химию, не понимая физики. Это очень важно, поскольку, как Вам известно, Гарвард делится на три части: социологов, гуманитариев и ученых.
В Гарварде можно общаться с людьми, работающими в других областях науки. Но ученые непременно должны заходить на территорию других, например, гуманитариев, потому что те работают с горизонтальными дисциплинами, где, в некотором смысле, обладают поверхностным знанием широкого разнообразия вещей. Но наша дисциплина является вертикальной, где все последующее зависит от чего-то предыдущего. Им не известна наука. Мы немного понимаем в литературной критике, в истории, в экологии или в социологии. Мы всегда вынуждены что-то зо
