Летчики-испытатели. Сергей Анохин со товарищи - Амирьянц Г.А.
ISBN 5-217-03081-Х
Скачать (прямая ссылка):
Вот такой состоялся разговор с человеком, некогда очень авторитетным в КБ Королева. Анохина очень ценил всесильный в то время Д. Ф. Устинов (с давних времен он знал его), подарил ему как-то отличное ружье. Но "негативное влияние Трегуба", по словам Раценской, оказалось сильнее... По-видимому, это также подкосило Анохина...
Отношение Анохина к Елисееву было сдержанным. Но он не только не мешал, но помог Алексею Станиславовичу стать космонавтом. Помог и не только в этом... Для Маргариты Карловны Раценской не было неожиданностью то, что о космической части жизни мужа Елисеев в книге своих воспоминаний не написал почти ничего. Новостью для нее было то, что сказал мне Б. Е. Черток: будто Анохин признался Елисееву, что хотел быть похороненным на Новодевичьем кладбище, рядом с друзьями - Громовым и Ахмет-ханом. "Этим делом занималась Савицкая, - возразила Раценская. - Она сама и выбрала место для похорон Сергея Николаевича. Сам он никогда на эту тему не говорил. Он - старообрядец, человек верующий, не возражал бы быть похороненым на своем - Рогожском кладбище. Там похоронена вся его родня, кроме отца, - мать, сестры, брат, дочь, внучка... Я перед Светланой преклоняюсь как перед летчицей. У нее отличные летные качества. Она летала у нас в Центральном аэроклубе, и я давно видела, что она будет летчиком большим. Она и стала им. Мне так кажется, что потом уже она звонила Сергею Николаевичу в связи с ее интересом к космонавтике. Он, по-моему, ее туда и "притащил". Во всяком
случае, Сергей Николаевич восхищался ее колоссальной работоспособностью в отряде космонавтов...".
От разных людей я слышал о непростых отношениях Анохина с А. С. Елисеевым. Знал, что Сергей Николаевич многое сделал именно для Елисеева и прежде всего для его космической карьеры, поскольку у Алексея Станиславовича путь в космонавты оказался особенно
921 непростым. От разных людей слышал также, будто Елисеев оказался человеком не очень благодарным по отношению к Анохину...
Встреча и разговор с Алексеем Станиславовичем стали для меня абсолютной необходимостью, и они помогли многое разъяснить. Причем мало кто с таким желанием и немедленно соглашался на такую встречу. Елисеев пригласил меня к себе, в оффис на юго-западе Москвы. Было совершенно очевидно, что Алексей Станиславович очень занятой человек, время его расписано по минутам, но он никак не торопил меня с вопросами, внимательно выслушал их и не был краток в ответах.
Первые вопросы были связаны с началом работы Анохина (и инженера КБ Королева Елисеева) по космической тематике, с их первым знакомством и его продолжением.
«Тогда Королев начал заниматься серьезно пилотируемыми полетами - вспоминал Елисеев. - У нас были задумки сделать лунную программу. Первый проект так называемого "поезда" создавался в 1963 г. И как элемент этого "поезда" разрабатывался корабль "Союз".
Королев пригласил несколько летчиков для того, чтобы они помогали скомпоновать корабль и решить задачи, связанные с присутствием на борту человека. Галлай никакого отношения к этому не имел. Он вообще у нас не работал. Он появлялся на космодроме как гость и человек такой, которого знали. У нас было два летчика - Сергей Николаевич Анохин и Леонид Михайлович Кувшинов. Анохин с Кувшиновым, может быть, пришли раньше Лобанова и Борисова. Я занимался тогда ручным управлением. И Раушенбах, он был моим начальником, рассказал мне, что к нам поступили работать вот эти два человека. Вы, говорит, с ними посоветуйтесь, какую надо закладывать логику в ручном управлении. Я тогда пошел в наш
демонстрационный зал, встретил их там двоих, и мы долго говорили на эту тему. Тогда я впервые увидел Анохина. Слышал о нем, но увидел впервые. Второй уже раз я с ним соприкоснулся, когда мы стали готовить полет Леонова. Он опять помог мне организовать в ЛИИ необходимые полеты на Ту-104. И потом он возглавил отдел. Отдел призван был писать инструкции, но реально они в этом направлении мало что делали, честно скажу. Потому что инструкций как таковых еще не было. Вместо инструкций космонавту писали методику ручного управления. Она создавалась нами, в нашем отделе, поскольку только мы знали, как устроена система управления. И единственное, что мы передавали в этот отдел, не помню уж почему, это расчеты по расходу топлива на разные операции, чтобы понять, как по программе полета будут меняться запасы топлива.
922 Анохин был сразу же вовлечен в оформление рекордов по этим полетам. И все рекордные материалы, связанные с полетами первых космонавтов, шли через спортивного комиссара Борисова и Анохина. От нас Анохин все это дело курировал.
Когда была создана первая группа, где-то в начале 1966 г., в нее вошел Анохин. Он был с нами в профилактории. Занимался вместе физкультурой, ходил на лекции, изучал азбуку Морзе... Конечно, ему сложно давалась техника, но он как-то в голове фильтровал информацию. Разговоры о высоких материях он пропускал, не пытаясь в них разобраться. Он вылавливал то, что ему нужно было знать как летчику. Вот это он сразу хватал, сразу понимал, сразу представлял себя на месте человека, который будет управлять аппаратом. Тогда была "война" нашего КБ с военными, они не хотели пускать гражданских. У Королева, конечно, было больше внутреннего убеждения, чем у Мишина. Королев видел в этом гораздо большее. Мы, кстати, на эту дорогу так и не встали. Американцы на ней стоят и поныне. У Королева перед глазами была школа летчиков-испытателей. Летчик является лучшим советчиком для Главного конструктора. Это его партнер. Он с ним думает вместе: этот прибор удобнее сюда поставить, это кресло удобнее сделать так... После Королева такая разумная линия не была выдержана. Американцы с самого начала встали на этот путь. У них нет центра подготовки космонавтов. У них в головном проектном подразделении, в центре имени Джонсона, там, где идет проектирование, там космонавты и сидят. Там они участвуют в работе на всех этапах. Там руководитель проекта, как только возникает вопрос по кораблю, обязательно зовет астронавтов, чтобы с ними посоветоваться. То же делается у нас в авиационной промышленности. Мы же в нашей космонавтике создали отдельную школу - это была большая ошибка. Вложили огромные деньги и нанесли большой вред делу. Поэтому у нас, сплошь и рядом, слышишь, как прилетают космонавты и начинают хаять те или иные системы, решения. Я был на нескольких правительственных комиссиях. Помню, однажды у Мишина давление подскочило до 220, когда он вместе со всеми услышал неграмотную критику "дерьмового корабля", на котором "вместо трех гироскопов поставили два". Космонавты не были участниками создания корабля, он был для них чужим...
