Летчики-испытатели. Сергей Анохин со товарищи - Амирьянц Г.А.
ISBN 5-217-03081-Х
Скачать (прямая ссылка):
742Настроен он был агрессивно и на вопросы обрадованной живому мужу супруге отвечал устало и неохотно.
"Где ж ты был, Сережа? Тебя ведь разыскивают!"
"Где я был, там меня сейчас нет. Спроси Муху, она скажет!" - с этими словами Анохин прошел к себе в комнату и лег на тахту. Муха мгновенно, тепло и привычно устроилась у него на груди. Подойти к полковнику уже было невозможно: его покой, рыча, охраняла Муха... С тех пор в семье Анохиных стало привычным: если что не знаешь, говорить: "Спроси Муху!.."
Мазовер позже, после Мухи подсунул Анохиным таксу, которых прежде Маргарита Карловна не терпела. С тех пор у любимого черного терьера появилось новое дополнение...
Маргарита Карловна обычно приезжала в Коктебель поездом. В Москве ее провожал Сергей Николаевич. Потом он садился в автомобиль, и опережая поезд, встречал жену в Феодосии, спокойно расхаживая по перрону... с таксой Кешей на руках. (Опытные автомобилисты утверждают, что тогда такая скорость была почти невозможной... Но не для Анохина... ) Кеша также стал любимцем Сергея Николаевича, хотя однажды схватил его за ногу со всей серьезностью. Сергей Николаевич ехал как-то в поезде. Сидел на верхней полке, свесив ноги и размахивая ими в такт движения поезда. Кешка подпрыгнул, достал ногу хозяина и повис на ней, вцепившись зубами... Одна из самых памятных фотографий в доме Сергея Николаевича - его с Кешей.
Сергей Николаевич был прекрасным хозяином дома. Мастер на все руки, он многое делал сам: будь то покраска двухэтажной дачи или ремонт электроприборов. Он любил уют в доме, хорошую мебель, картины, любил, когда в доме звучала музыка.
Летчик-испытатель ЛИИ Н. В. Адамович восхищался Анохиным: «Я хотел бы сказать о том, что он имел много, так сказать, неясновыраженных талантов. Вот один пример. Однажды мы с ним оказались в командировке в Ахтубе. Пробыли там месяца два-три. И там я, к своему удивлению, обнаружил, что он знал и отлично исполнял множество арий из опер. Мы там наловчились ловить раков, увлеклись этим делом. И по вечерам коротали время с этими раками, прикупив буханку хлеба и бутылочку. Вот тогда-то он поразил меня тем, как много знает, как абсолютно чисто, без фальши исполняет большие отрывки из опер, например, из "Фауста" - это были целые представления. Думаю, что два основных общих качества: широкая культура, а также совершенно недюжинное самообладание - это вот то, что объединяло Громова и Анохина».
743Сергей Николаевич любил не только оперу (особенно - "Садко"), но и популярные песни своего времени - песни, которые пели М. Бернес, М. Кристалинская. Не терпел ни в чем похабщины. И в музыке тоже...
Наверное, в музыке есть свой полет, а в полете - своя музыка. Гринчик, к примеру, после взлета запевал и пел все время, пока не было необходимости выполнять режим... Об этом мне рассказывали многие, в частности, - Евгений Михайлович Жмулин. Он не знал ничего особенного о певческом даре Анохина, но не раз слышал, как поет Игорь Шелест, который участвовал даже в самодеятельных оперных постановках.
Сын Анохина Сергей Сергеевич, подтверждая слова Адамовича об удивительных музыкальных способностях отца, сказал о неожиданном: "Музыку отец действительно хорошо знал. Но вот когда он копался в машине, а он любил автомобиль, он мог безошибочно, по слуху, определить, нет ли какого дефекта. Также точно, благодаря очень тонкому слуху, он выявлял неисправности самолета...".
О том, насколько важно слышать свою машину, можно судить по рассказу одного из близких товарищей Анохина по испытательной работе Николая Александровича Замятина. По окончании испытательной работы в 1971 г. он, сильный, грамотный летчик, не ушел с испытательного аэродрома, а увлекся инженерной работой -вопросами индикации пилотажно-навигационных приборов на самолете. Как и Анохин, он прекрасно разбирался в автомобилях, в тонкостях работы их моторов, в частности, - и по слуху. Замятин рассказывал: «Однажды, когда я занимался испытаниями двигателей на сверхзвуковом стратегическом бомбардировщике, в одном из полетов мне показалось, что на какое-то мгновение изменился звук работы одного из двигателей. Я тотчас взглянул на приборы и увидел, что стрелка топливомера мчится, как секундная - на часах. Эге, думаю, мне надо работать еще полтора часа, а при таком расходе горючего мне не хватит его и на 10 мин. Верный своему принципу: прежде всего сесть, а потом уже разбираться, - быстро разворачиваю в сторону аэродрома, убираю обороты и планирую к себе домой. Потом докладываю на землю: "Обеспечьте посадку с прямой. У меня на борту ЧП!" Когда сел, стал рулить, руководитель полетов спрашивает меня: "Замятин, что это у тебя из самолета течет?" "Экипаж вспотел!" - отвечаю ему со злостью. Нашел время, когда задавать глупые вопросы.
Вылез я из кабины, а за моим самолетом целый ручей керосина льется. Потом выяснилось, что в полете лопнула крышка топливного насоса высокого давления, и горючее из подкапотного пространства
744хлынуло прямо на горячий двигатель, а потом на крыло. Как мы тогда не взорвались, не сгорели, трудно сказать. Ведь были на волосок от гибели. А спаслись, наверное, потому, что в момент разрушения крышки насоса едва заметно, что даже приборы на это не отреагировали, изменились обороты двигателя, а я заметил это изменение и вовремя на него среагировал...».