Время вспять или физик, физик где ты был - Абрагам А.
Скачать (прямая ссылка):
арселла, открывшего ядерный магнитный резонанс, могу о себе
сказать: ^ce> что я могу понять, я могу объяснить". Моя добрая
слава скоро распространилась среди мамаш XVI округа, и число
тапиров увеличилось во всяком случае, еще и благодаря тому, что
я брал двадцать франков в час у себя на дому и двадцать пять
на квартире ученика вместо 75 франков, как брали в то время учителя Жансона.
Чтобы показать уровень милых мне тапиров, приведу пример перлов мудрости, которые мне приходилось выслушивать. Однажды я предложил одному из них исследовать трехчлен, зависящий от параметра т, которому давалось значение 3/2. Подозревая, что моему тапиру было не ясно, принимает ли это значение параметр т или переменная х, я спросил его: "Вы поняли, кто принимает значение 3/2" (подразумевая т или х)? - "Да. ®ы> господин учитель , _ почтительно ответил он. Все это было прекрасно, но по три тапира в день, в разное время дня и в разных местах если и прибавляли денег, то съедали время, трепали нервы и наносили прямой урон моим собственным занятиям.
Но не только тапиры отвлекали меня от науки. Меня беспо_
коило политическое положение страны. 6 февраля 1934 года в
Париже состоялась внушительная фашистская демонстрация, кото_
рая чуть не перешла в путч. Для меня и моих товарищей в этом
было мало утешительного. Надвигались черные тучи - приход
к власти Гитлера и гонения на евреев в Германии, гражданская
война в Испании, нападение Муссолини на Абиссинию. Все эти
события находили отклики в Латинском квартале среди крайне правых студентов.
В самом начале этих воспоминаний я сказал, что драк я остерегался. Не всегда! Однажды (в 1935 году) целая колонна ЮП (юных патриотов) спускалась по мостовой Буль Миша, горланя " Францию - французам! Евреев - в Палестину". Не знаю, какая 50
Взрослые годы
муха меня укусила, но в нескольких отборных выражениях я co" общил им свое мнение насчет их умственных, а также (стыжусь признаться) иных способностей. Полдюжины из них бесстрашно отделились от колонны и стали меня бить. Выручила полиция, которая отвела меня в комиссариат. После первой медицинской помощи моим ранениям (весьма легким, если не считать переднего зуба, который остался на тротуаре) меня отпустили домой. Подать жалобу на своих обидчиков я отказался из-за Т0Г0; чт0
сам первый начал всю эту историю.
При воспоминании об этом маленьком происшествии пятьдесят
лет спустя мне приходит в голову, что милые молодые люди, которые так пылко орали "евреев - в Палестину , были ЧИ(ЛЧ>" пробными сионистами в буквальном смысле слова. Сегодня их достойные потомки (правда, теперь не крайне правые, а крайне левые) орут с таким же усердием: "Долой израильских захватчиков! Палестину - палестинцам!" Беспроигрышная лотерея!
Вдобавок к своим отвлечениям, не нарушая сдержанности, присущей этим воспоминаниям, я скажу, что очень полюбил изРаиль~ скую девушку (правильнее сказать, палестинскую, так как из~ раильское государство еще не существовало), сестру товарища, приехавшую на год в Париж изучать историю. В конце своего пребывания в Париже она твердо решила ехать обратно домой, но, будучи далеко не равнодушной ко мне, охотно позволила бы мне поехать с ней, т.е. последовать совету "милых молодых людей, которые задали столько работы моему зубному врачу. Я долго колебался, был очень несчастлив (она тоже). Она уехала, а я остался и утешился, что в двадцать лет не так уж удивительно. Она, наверное, тоже утешилась, потому что во время поездки в Израиль с моей женой в 1968 году я увидел ее счастливой матерью двоих детей. Но судьба поступила с ней жестоко: сын погиб на войне с Египтом в 1973 году, а вскоре она сама умерла от
^ каковы были разные отвлечения, которые меня беспокоили во время второго года (1934-1935) моего лиценциата, когда я принялся за курсы "Дифференциальное и интегральное исчисление" (сокращенно ДИИ) и "Математическая физика" (МФ). Разрешите мне сразу объявить счет: я провалился на обоих. Мои Раз~ ные отвлечения только частично объясняют и извиняют этот не
"блестящий" результат.
ДЙЙ был крепким орешком, без сомнения самым трудным из
всех курсов факультета, и насчитывал 75% провалившихся. Его властителями были два уважаемых математика: Гастон Жюлиа (Gaston Julia) и Арно Данжуа (Arnaud Denjoy). По причинам, которые я забыл (если даже предположить, что когда-либо их Профессора, и экзамены
51
знал), курс, принадлежавший Жюлиа, читал мой знакомый Гарнье. Это был довольно распространенный обычай. В расписании лекций часто можно было прочесть: "Курс X, профессор господин Y, читает курс господин Z". Я уже говорил о Гарнье: его лекции имели одно громадное преимущество - они были понятны.
Если бы господин Данжуа последовал примеру господина Жюлиа! Увы, добросовестный Данжуа считал своим долгом сам преподавать курс, за который отвечал. Его метод можно было бы вкратце изложить так: лекции непонятны и неслышимы (маленькая компенсация), задание на экзамене невыполнимо. Чтобы выдержать ДИИ, считалось необходимым решить полностью задание Гарнье и "оторвать хоть кусочек" от проклятого Данжуа. разумеется, ПОСЛе первой лекции Данжуа я перестал туда ходить. Гарнье же только что написал книгу, соответствующую своему курсу, так что его лекции тоже не было необходимости посещать. Как мне сказал один товарищ: "Ты свободно мог бы поступить на военную службу в Иностранный легион, если бы тебе пообещали отпуск в день экзамена". С этой целью (не для Иностранного легиона, а чтобы не ходить на лекции Данжуа) я купил себе дорогой подарок, монументальный трехтомник Гурса (Goursat), выпущенный издательством Готье-Вилар (Gauthier-Villars),
