Время вспять или физик, физик где ты был - Абрагам А.
Скачать (прямая ссылка):
45
И все-таки этот год нельзя считать совсем пропащим: из nPe" досторожности одновременно с ФХЕ я записался на курс "Общая математика" (ОМ), подготовительный к физике, и выдержал экзамен в октябре 1933 года. Таким образом я смог вернуться к физике, от которой в глубине души я, вероятно, никогда не отказывался. С концом ФХЕ начался для меня двенадцатилетний период, наполненный всякого рода событиями, который мне хоге" лось бы разделить на две части по шесть лет каждая: "одинокие годы" и "мрачные годы".
Профессора и экзамены
(Система)
Портреты старых мастеров. - Развлечения и отвлечения. -Зуб для Палестины. - Возвращение отца
После возвращения к физике и математике разумнее всего было бы вернуться в лицей. Там, в топе, под бдительным надзором и в атмосфере жесткого соревнования меня бы взлелеяли для конкУР" са в Политехникум. Я снова бы покатился по рельсам системы, с которых сошел на целый год, и, наверное, достиг бы цели, предназначенной для тех, которые считались "первоклассным материалом". Теперь я не сомневаюсь, что, несмотря на мои слегка блеклые лавры в Мат Элем и на крюк через ФХЕ, я оказался бы "первоклассным материалом", т.е. двуногим, способным вбить себе в голову и сохранить там, что угодно. Я даже полагаю, что, если бы не забросил медицину, то и там показал бы себя "первоклассным материалом", хотя вряд ли бы стал хорошим врачом, что совсем другое дело. Если бы у меня был опытный друг, совету которого я доверял, я, может быть, побрел бы обратно в Каноссу т е- в топтоп Жансона. Не думаю, что приобрел бы больше знаний, чем те, которые сам нашел в книгах, но зато не
был бы так одинок.
Предоставленный самому себе, я отбросил с негодованием мысль о подобной капитуляции. Чтобы я, студент, стал снова учеником*. Вернуться в лицей и снова играть в мяч на переменах! Никогда! Я записался в Сорбонне на два курса: "Общая физика" и Теоретическая механика". Последняя тогда носила устапевшее название "Рациональная механика" (как будто была еще и иррациональная), которое сокращалось в мехара. Эти два зачета вместе с зачетом по общей математике, который я выдержал в октябре 1933 ro^a > и с ВФХЕ (сейчас объясню, что это такое) должны были составить46
Взрослые годы
четыре зачета, т.е. минимум для лиценциата (licence), первого университетского диплома во Франции. Я забыл сказать, что, видя, что моя медицина идет ко дну, я записался и выдержал экзамен на ВФХЕ ("В" означает высший), который являлся несколько более сложным, чем ФХЕ. По сравнению со стандартным ФХЕ, который для лиценциата не засчитывался, ВФХЕ включал в себя кое-какие (правда, довольно жалкие) дополнения по физике, химии и математике и курс геологии. ВФХЕ, очевидно, предназначался для преподавателей естественных наук и поэтому считался зачетом для лиценциата.
Геология обогатила мой словарный запас некоторыми звучными названиями ископаемых. Больше всего мне нравились (ономастически говоря) Нуммулиты и Трилобиты (особенно Трилобиты Конокорифы).
Начнем описание нового учебного года (1933-1934) с мехара. Преподавали ее два профессора - Шази (Chazy) по динамике и Гарнье (Gamier) (с которым я снова встретился сорок лет спустя в нашей Академии) по кинематике. Шази написал книгу о динамике и на каждой лекции читал вслух отрывки из нее, что каждый мог сделать и сам, сидя дома. Лекции Гарнье ласкали взор. Я считал его крепким красивым стариком (О боги! Ему было тогда сорок семь лет, а умер он девяносто двух лет). У него был прекрасный почерк, и на каждой лекции он исписывал три доски, начиная сверху слева на первой и кончая внизу справа
на третьей. Несмотря на красоту зрелища, я скоро забросил и Гарнье.
На экзамене по мехара меня ожидал чудный сюрприз: я выдержал его с высшей оценкой "очень хорошо". Ни один курс не стоил мне так мало труда и не исчез так скоро из моей памяти.
"Общая физика" была куда серьезней, и я работал над ней целый год. Моими учителями были Дармуа (Darmois) по электричеству, Фабри (Fabry) по термодинамике, Кроз (Croze) по оптике, и Kommou (Cotton) по курсу, который назывался "Лучи" и част0 вторгался на территорию курса оптики. Это был самый популярный курс факультета наук, и в 1933 году на него записалось более трехсот пятидесяти студентов.
Я рано забросил курс Дармуа, - после того как он доказал нам, что электрическое поле ортогонально к поверхности проводника, не предполагая, цто поверхность проводника эквипотенциальна, иными словами, доказав, что любой вектор ортогонален к любой поверхности. Он отмахнулся от моих робких возражений, и я решил оставить столь "революционный" курс. Позже Дармуа тоже стал академиком.Профессора и экзамены
47
Курс Кроза, хотя и не столь сенсационный, был нестерпимо
скучен, и с ним я тоже скоро расстался.
Фабри был преподавателем совсем другого класса. Он был остроумен и обаятелен, его лекции, единственные, на которые я ходил, были замечательно ясными. Я запомнил его комментарий ко второму принципу термодинамики: "Несмотря на то, что мы все слышали о сохранении энергии, все же мы испытываем смутное чувство, что завести часы или опустить их в кастрюлю с горячей водой не совсем одно и то же". На устном экзамене он сказал одному из юных политехников, которые привыкли смотреть свысока на обыкновенных студентов: "Как и все ваши товарищи, вы наполнены самим собой, но, к сожалению, ничем другим ль" ше". Единственная слабость преподавания Фабри заключалась в том, что он не задерживался на трудных вопросах. Ученый мировой величины в оптике, он, конечно, был академиком.