Хрестоматия по курсу «Метод наблюдения и беседы в психологии» - Айламазьян А.М.
IBSN 5-93692-006-2
Скачать (прямая ссылка):
Учительница истории никогда не делала замечаний в резкой форме, так как считала, что такие замечания и вообще принуждение не являются эффективными средствами воздействия на Олега. Она говорила, что лучше всего оставить Олега в покое. Он сам скоро включится в работу.
Учительница немецкого языка почти никогда не делала громких замечаний Олегу. Она или вставала около его парты, или ждала, пока он поймет, что мешает работать, или повторяла требование, обращаясь ко всем ребятам. Одного из этих средств или их сочетания было достаточно, чтобы Олег выполнил ее требование.
В V классе Олег не раз говорил, что немецкий язык ему нравится больше всего. Справедливой Олег назвал только учительницу немецкого языка. Русский язык он, по его собственным словам и словам матери, «ненавидел» и учителя тоже. Отношение Олега к учебному предмету немало зависело от умения учителя найти подход к нему, от сложившихся взаимоотношений между учителем и мальчиком.
Безусловно, учителя имели основания быть недовольными поведением Олега. Уже во второй четверти фамилии Олега и Толи стали в школе «притчей во языцех». Их знали все.
168
Мать Олега часто вызывали в школу. Она расстраивалась, плакала, но продолжала защищать Олега.
Никакие разговоры и уговоры не оказывали на Олега существенного влияния. Он твердил о несправедливости, даже плакал.
Иногда поступки Толи и Олега были недопустимыми и требовали строгого наказания. Кто-то зимой и весной раза три разбивал стекло в кабинете русского языка. Однажды подозрение, не без оснований, пало на Толю и Олега.. Оба были замешаны еще в одном проступке, а Толя еще и в драке. На педсовете был поставлен вопрос об исключении Толи из школы. Было решено исключить на неделю и Олега. Ребят из школы не исключили, но им было сделано последнее предупреждение. До педсовета и после него с Олегом очень серьезно разговаривали мать и классный руководитель. Во время разговора со мной Олег плакал. Инициатором этого разговора был он сам. Олег сказал, что его исключают из школы на неделю. На вопрос о том, что произошло на уроке русского языка, Олег ответил, что сидел тихо, слушал и только растягивал себе пальцем щеку. Учитель велел ему встать в угол — он не встал, послал убирать двор — не пошел. Учитель сказал, что терпеть больше такое поведение Олега не будет, отправил его к директору школы и послал за матерью. Олег твердил, что растягивал щеку незаметно и никому не мешал, не встал в угол потому, что не маленький, а двор никто не убирает — «я тоже не буду». Заодно он вспоминал о некоторых фактах, которые расценивал как придирки и несправедливость: например, он ответил правило о правописании суффиксов совершенно точно так же, как Ира Малинина. Ей поставили «пять», ему «три», да еще выругали. Любе за две ошибки в сочинении поставили «четыре», а ему — «два». Однажды, чувствуя, что его вызовут, Олег выучил заданные правила. Во время ответа учитель его прерывал, вызывал других ребят дополнять и сказал, что он все знает очень нетвердо. Олег со слезами и злостью утверждал, что ему ни за что ставят «двойки». Его задевало, что учитель без конца делает обидные замечания по поводу внешности, пуговиц, воротничка, ботинок, рук и т.д. Он утверждал, что учитель утром специально ждет его у входа, чтобы сделать замечание: «Воспитывает, воспитывает!.. Что он от меня хочет!..»
Мои попытки убедить Олега в его неправильном поведении и предвзятом отношении к учителю наталкивались на упорное сопротивление мальчика — он не соглашался ни с какими доводами. Олег говорил, что русский язык он учит и знает, уже несколько раз пробовал сдерживаться, но «все равно он придира
169
ется». Своей вины он не видел. В разговоре с матерью и классным руководителем проявлялись эти же особенности Олега. Все это говорило о том, что у Олега по отношению к учителю русского языка возник «смысловой барьер».
Описанные события происходили в начале марта. Вскоре мать поставила вопрос о переводе Олега в другой класс, но Олег этого не захотел. Мать категорически запретила Олегу дружить с Толей. Полностью добиться этого ей не удалось.
После этих событий учитель русского языка несколько изменил свое отношение к Олегу, и это дало некоторый результат. Периодами Олег вел себя, работал на уроках и дома хорошо, занимался с матерью каллиграфией и даже получил две «четверки» по русскому языку и «четверку» по литературе. Однако время от времени возникали конфликты, появлялись «двойки» и в школу вызывали мать. Это продолжалось до конца учебного года.
Каковы причины общего срыва поведения Олега?
С первых дней учебного года стало ясно, что резкие, строгие замечания, придирки, а тем более насмешки и реплики неуважительного и унизительного характера вызывали у Олега серьезную обиду, острое переживание несправедливости, ущемление чувства собственного достоинства. На уроках русского языка и литературы эти переживания были у него постоянными. Эти уроки были пять раз в неделю и часто первыми. Постоянные конфликты с учителем русского языка непосредственно влияли на поведение Олега на других уроках. На следующий урок он приходил уже возбужденный, обиженный, внутренне настороженный и ощетинившийся, готовый резко отреагировать на любое замечание. Он долго не мог успокоиться, собраться, вертелся, разговаривал и, конечно, получал замечания, на которые давал неадекватные реакции. Почва для этого была создана на предыдущих уроках. Однако невыполнение Олегом всевозможных требований, непослушание, упрямство нередко проявлялись без видимой причины и даже повода. Олег вместе с Толей или Андреем Костровым и Женей Зарецким могли сорвать подготовку уроков, линейку, бегать и орать в коридоре, заглядывать в классы и набезобразничать там (облить стол чернилами, сломать стул, испортить выключатель). Часто никакие замечания, уговоры и наказания на ребят и Олега не действовали. В его поведении и поступках был вызов, противопоставление себя взрослым, много показного: нарочитое пренебрежение к требованиям взрослых, претензии на независимость и право по
