Размышления и максимы - Вовенарг Л.К.
Скачать (прямая ссылка):
Поближе сядь, Нерон. Все говорят, что надо Мне оправдать себя. Вот только в чем? ..
«Британик», IV, 2 *
— думаю, очень немногие понимают, что она как бы приказывает Нерону подойти к ней и сесть, хотя ей предстоит держать ответ за все соде-
* Перевод Э. Линейкой.
128
Вовенарг
янное и уже не перед сыном, а перед своим повелителем. Если бы она сказала, как Корнелия:
Нерон, пусть рок меня в оковы ввергнул ныне, Но пленницу не мог он превратить в рабыню, И я за жизнь свою так мало трепещу, Что слово «властелин» к тебе не обращу —
несомненно, почти все нашли бы ее слова возвышенными и рукоплескали бы им.
Корнель слишком часто совершал эту ошибку — витийством подменял высокие чувства, декламацией — красноречие. Кое-кто из замечавших его склонность к ненатуральности оправдывали поэта стремлением показать людей такими, какими бы им следовало быть,18 го есть не отрицали, что во всяком случае он яе списывал их с натуры — признание, разумеется, немаловажное. Корнелю, очевидно, мни-\ось, что, наградив своих героев ненатурально возвышенным характером, он превзошел натуру. Живописцы в этом отношении менее самонадеянны. Изображая ангелов, они придают им черты детей, отдавая тем самым должное природе, их бесконечно разнообразной модели. Хотя воображению тут есть где разгуляться, мастера кисти отлично знают — человеческая фантазия весьма изобретательна по части всяческих химер, но вдохнуть жизнь в собственные свои вымыслы она неспособна. Если бы Корнель задумался над тем, почему все хвалебные речи так холодны, он понял бы, что повинно в этом желание ораторов сообразовать человеческую суть со сбоим представлением о ней
Критические размышления
129
вместо того чтобы свои представления почерпнуть в самом человеке.
Заблуждение Корнеля меня ничуть не удивляет: хороший вкус — это всегда тонкое и безошибочное понимание прекрасной натуры и свойствен он лишь тем, чьи мысли исполнены натуральности. У Корнеля, жившего в эпоху жеманства, не могло быть верного вкуса: свидетельство тому не только его собственные творения, но и те, которые он взял за образец, отыскав их у напыщенных испанских и латинских авторов,19 чью страсть к грандиозному предпочел куда более благородной и трогательной простоте греков.
Отсюда его натянутые противопоставления, грубые небрежности, бессчетные вольности в обращении с языком, темноты, высокопарность и, наконец, фразы-повторы, в которых одна и та же мысль излагается на разные лады, словно в длинных периодах проповеди.
Отсюда же нескончаемые препирательства, которые иной раз портят самые сильные сцены, ибо невольно начинает казаться, что присутствуешь при публичном чтении философского трактата, где автор все запутал с единственной целью потом все распутать. При этом герои трагедий Корнеля излагают сложные и хитроумные доказательства, как заправские педанты, или позволяют себе играть мыслями и словами 20 наподобие Школяров или законников.
Но и эти хитросплетения меньше коробят меня, чем низменность некоторых сцен. Так, в замечательном в общем диалоге Куриаций го-
9 Вовенарг
130
Вовенарг
ворит Горацию перед тем, как тот уходит со сцены:
А мне ть» все же свой — тем горше я страдаю, Но мрачной гордости твоей не понимаю. Как в наших бедствиях достигнут в ней предел, Я чту ее, но все ж она не мой удел.
^Гораций», II, 3
Гораций, герой трагедии, отвечает ему:
Да мужества искать не стоит против воли. Когда отраднее тебе стенать от боли,— Что ж, облегчать ее гы можешь без стыда. Вот и сестра моя рыдать идет сюда.*
Корнель, по всей видимости, хотел живописать неистовую доблесть, но подобает ли человеку даже в порыве неистовства так отвечать другу и сопернику, исполненному скромности? I ордость — страсть в высшей степени театральная, но, проявляясь без должных оснований, она низводит себя до уровня тщеславия и суетности. Дерзну сказать все до конца: на мой взгляд, замысел характеров у Корнеля почти всегда благороден, но воплощение слишком часто недостойно этого замысла, общий тон пие-сы неверен или неприятен. Героям Расина порою не хватает величия, зато слог его выдает руку мастера, ибо неизменно верен правде и натурален. Не удалось мне найти в характерах Корнеля и черт той простоты, которая свидетельствует о широте ума. Эти черты мы в изобилии находим у Роксаны, Агриппины, Иодая, Акомата, Гофолии.21 Поясню свою мысль: Кор-нелю было дано живописать добродетели су-
* Перевод H Рыковой.
Критические размышления
131
ровые, беспощадные, непреклонные, а Расин создавал характеры возвышенные, не прибегая к рассуждениям и нравоучительству, ибо в каждом слове истинно великих людей невольно запечатлевается их душа. В особенно выгодном свете предстает перед нами Иодай, когда с величавой нежностью и простотой обращается к маленькому Иоасу, стараясь не подавлять ребенка слишком глубокомысленными речами; все это относится и к Гофолии. Корнель, напротив, желая показать возвышенный характер своих героев, нередко становится ходулен, и как тут не подивиться, что та же кисть иной раз живописует героизм столь энергичными и столь естественными чертами.
