Интуиция совести - Ухтомский А.А.
ISBN 5-88986-13-5
Скачать (прямая ссылка):
178
порок. Совсем рядом идут в ней н горе и веселье, и пение и плач! Простите, Жду писем.
29—30 апр. 1938.
Сердечно был обрадован Вашим письмом с цветочком, дорогая Клавдия Михайловна. Спасибо за приветы на праздник ото всех Вас, калужских моих друзей. Мысленно переношусь к Вам и стараюсь представить себе тихое житье-бытье старого русского города, не утратившего связей с отшедшими поколениями отцов, с которыми вместе переживается светлый день. Большой мой поклон и привет всем Вашим и кто с Вами. Огорчен известиями о болезни Вашего супруга. Она — такая неожиданная, судя по тому, как, по Вашим прежним рассказам о Вашем муже, я представлял его себе: такой оживленный, энергичный, подвижный человек, полный инициативы и движения. Как-то особенно остро чувствуется для таких полных натур — затихание, связанное с болезнью. Когда стали приходить от Вас эти известия о недомогании мужа и, в особенности, теперь, когда Вы прямо пишете о болезни, с очень тяжелым впечатлением читалось мне об этом, хоть я и не знаю Вашего больного по непосредственным соприкосновениям личного знакомства. От всей души желаю ему выздоровления и долгих лет, а Вам обрадования заболевшего сердца около старого друга мамы и другого друга, тоже старого и верного, с которым дано Вам видаться по-прежнему, как в годы Вашей жизни здесь. Вам ведь тут дана большая радость, которая есть не у всех! Мне радостно издали представить себе, как Вы беседуете, думаете вместе, слышите друг друга, поддерживаете друг друга на дороге, которой велено идти. Пусть подольше будет Вам дано это доброе, дружеское собеседование. Мы подчас и не подозреваем, какое исключительное значение для нас и для нашей жизни имеет возможность искреннего собеседования. To1 что кажется «обыкновенным», мало ценится нами и начинает цениться, когда будет на исходе и когда пройдет! Пусть подольше, подольше будет Вам дано идти вместе, слышать и понимать друга друга. Маме Вашей мой особый низкий поклон и просьба не забывать меня 8 доброй памяти. Желаю ей подольше не оставлять свою Дочку с ее друзьями и согревать их своим дорогим присутствием. Ей, пожалуй, и на мысль не приходит того,—
I
сколько незаменимой радости и крепкой поддержки вносит в жизнь друзей тихий свет, идущий через ее ЛИЦО
S ИХ трудовой путь. А нужен ТИХИЙ свет нынешним ЛЮ' дям еще больше, чем когда-нибудь, потому что они в особенности труждэющиеся и обремененные и бывает им трудно. Что сказать Вам по поводу проекта Вашего переселения сюда? Я живо начал представлять себе в картинах, как Вы стали бы изображать собою домработницу в наших условиях. Слов нет,— тут было бы немало уютного и милого. И однако мне сдается, что скорее придется говорить о выезде отсюда для нас всех, чем об обосновании здесь. Многое говорит о том, что насиженные места придется оставлять. Старенькая старушка Н.И. заметно слабеет и дряхлеет; выработала себе новую походку — вроде медведицы, хоть и небольшой, HO ступающей грузно и широко. Иллюзия поддерживается тем, что ступает она по комнатам в валенках, притом очень больших. Вам всем она низко, низко кланяется, просит не забывать старую старуху. А она об Вас всегда вспоминает с любовью. Я уж не пускаю ее на базары. Как сходит, так и заболеет. Варе скажите, что очень хочется и надо с ней увидаться, но предвидеть, как это можно будет осуществить, пока нельзя. Будем надеяться, что укажется и сложится, как будет лучше. Через некоторое время это будет виднее. Что сказать о здешнем житье-бытье? Покамест оно течет еще по-прежнему. Что впереди? Кто может это сказать? Мы с удивлением говорим между собою, что вот, сверх всякого чаяния, и еще привелось дожить до прекрасных дней, тогда как такая большая вероятность была, что не придется сохранить прежнюю тишину. Вчера с особенным чувством вспоминал годину моего отца. Уже тридцать шесть лет минуло CO дня его кончины. Скоро лето. В этом году у меня нет никаких перспектив. Очень устал, и оттого не строится предвидений, а есть только предчувствия, большею частью нерадостные. Говоря вообще, я имею довольно прочную организацию. Однако вот и я начинаю чувствовать некоторые надрывы, упадок памяти, навязчивые настроения. Сказывается накопившееся и накопляющееся утомление. Ho, сверх того, приходится проходить через большие трения, и много сил уходит совсем непроизводительно на преодоление этого внутреннего трения сложной человеческой каши, через которую лежит путь. Одна из несомненных больных линий в нашей жизни — подозрительность. Я ее терпеть не
180
J^ory и всегда был рад тому, что мог себя считать свободным от нее. В людях, с которыми приходилось встречаться, я видел в особенности их добрые черты, а отрицательные отводил в сторону. И это помогало завязывать добрые отношения. Теперь я начинаю все чаше видеть в себе именно подозрительность, нездоровую мнительность в отношении людей.
На первой неделе побывал я в Москве, видел Машеньку с Ольгой Ал-ой, очень был рад посмотреть на них. Они рассказали мне более подробно о том, как прошлым летом пришлось нашему другу 1S| негостеприимно побывать на старом пепелище. Hy1 что делать? Надо, должно быть, все более привыкать к мысли, что где сейчас живешь, тут и у себя дома. He имеем здесь пребывающего града, а ищем впереди лежащего. Мне было очень уютно и тепло — побывать в тихом уголке наших друзей. Переплетчика нашего дома не было. Мне очень хотелось бы увидеть, как он обработал маленькую книжечку бабушки, которую взял с собою друг наш в прошлом году. Печать в книжечке очень мелкая, и я не знаю, как удастся справляться с нею В с больными глазами. Так дорого, что старая книжка, так много лет прождавшая, чтобы ее опять взяли человеческие руки и стали опять читать человеческие глаза, достигла своего ожидания. Много родных людей в давние годы имели ее в слоих руках, и у многих она оплодотворила и согрела мы>’ль! Хоть я не охотник до Невы и до здешних пейзажей, но, памятуя Ваше тяготение к этим местам и к «красавице Неве» (нашли тоже красавицу в болотной реке среди болотных кочек!), посылаю Вам приветы от них. Ладожский лед собирался было идти, но затем прекратился. Наверное, скоро пойдет более основательно и на этот раз — из более срединных областей озера. Вот «нелюдимое озеро» я таки полюбил. С большой радостью читаю письма, приходящие от Вас. Ho Вы не посетуйте на то, что отвечаю я мало и редко. Я чувствовал не раз себя виноватым в том, что пишу очень редко. Ho делается это не от моего произвола, а оттого, что много тяжелого накопляется на душе, а в отягощенном состоянии внутреннего человека письма не пишутся, да и беседы не беседуются. Надо в самом деле Учиться мудрому совету: радость моя, огради себя молчанием. Как много, много раз приходится жалеть в своем прошлом о сказанном! Правда ведь? Самое прекрасное достояние человека — слово. Ho и доброе мол-
