Интуиция совести - Ухтомский А.А.
ISBN 5-88986-13-5
Скачать (прямая ссылка):
Ну, пока простите, Варвара Александровна. Вы на меня не посетуйте, что я не отвечаю пункт за пунктом на Ваши вопросы. Формально отвечать неприятно, а пишу и отвечаю я по мере того, как вынашиваются в душе ответы и мысли.
Скоро надо теперь ехать в Питер, этот тяжелый и вредный город-отравитель. Ho я уже чувствую, что там начинают меня бранить и в Университете, и в приходе. Когда Бог приведет делать дело не с тягостью в душе, не так, как будто тянешь тяжелый груз, а радостно? Неужели никогда? Может быть, это и возможно только в простой и естественной деревенской обстановке, на земле, или на маленьком хозяйстве вроде моего рыбинского?
Ну, Господи помилуй нас всех.
Простите. Ваш А. Ухтомский.
1 октября 1915.
Рыбинск.
96
Ill
3 декабря 1915. Петроград.
Дорогая Варвара Александровна, простите меня, Бога ради, за тяжелое молчание. Какие-то силы не давали мне писать Вам, а между тем н беседовал с Вами в душе неоднократно, встав на молитву. Вы просили прошения у меня, хотя и не знаю я Вашей вины; теперь я прошу прощения у Вас; итак, простим, Христа ради, друг другу, дабы быть с ним. Примите мое самое душевное приветствие со днем Ангела. Давно, как-то в начале ноября, нашел я на Апракси-ном рынке книжку — Житие Петра и Февронии, которое Вам хотелось иметь. Ho так как меня что-то не пускало к Вам, то и книжка не была передана. Пусть она придет в Ваши руки 4 декабря. Надеюсь, что она будет для Вас приятна, и тем более, что, по преданию, Житие это написано Ермогеном, в то время (1595 г.) еще митрополитом Казанским, а впоследствии святейшим патриархом Московским, великим страдальцем и стоятелем за православие и Святую Русь. Затем еще посылаю Вам карточку, касающуюся моего путешествия 28 июля — 2 августа на древнюю родину Ухтомских. Летом я послал Вам вырезку из этой карточки, тогда еще не подвергшейся порче от ретуши. Другой кусочек той же карточки я отправил тогда в Головкино, в Самарскую губернию, тетке моей Прасковье Николаевне Наумовой, которая в девичестве имела казачком того самого человека, который здесь снят уже старцем. Этот милый старик — Василий Веденеевич Панов, теперь числящийся крестьянином деревни Пегушево Пошехонского уезда, в действительности побочный сын моего деда князя Николая Васильевича Ухтомского от крестьянской девушки и, стало быть, мой дядя. Покойные мои старики всегда его любили и отличали; а он тоже любит память моих покойников. Сам он, как видите, очень напоминает моих стариков своим обличием: есть значительное сходство и с отцом моим и с тетей Анной. Мое личное сродство с Василием Веденеевичем усугубилось тем, что жена его, покойная Степанида Панова, была моею мамкою. Я считаю эту семью самой близкой роднёй для себя и чувствую себя обязанным перед нею. Звал старика жить к себе в Рыбинск. Ho он очень свободолюбив и самолюбив, видимо, избегает быть обязанным и пред-
4 А. Ухтомский 97
почитает свою скудость в гуще пошехонского леса на Восломке. Пусть бы пожил, дай Бог! Для меня это, можно сказать, последняя живая связь с любимой и уважаемой мною восломской стариной.
Примите от меня, пожалуйста, эту карточку, Варвара Александровна! Это от сердца!
Из церковных старост в Никольском приходе мне не пришлось уйти. Думал, что с собрания прихода 8 ноября уйду с облегченным сердцем, освободившись от старо-стинства. Ho на самом собрании почувствовал, что уйти сейчас очень тяжело,— точно по-пилатовски 65 умывал бы руки пред народом, что не хочу брать ответственность за грядущие испытания! Приход просил остаться, и я, положившись на милость Божию, остался. Что будет впереди? Пусть будет то, как устроит Бог. Я жду многих и тяжелых бедствий. И нас, вероятно, не минет чаша наказания Божия, ибо те, кто пострадал уже и пролил кровь свою, были не хуже нас, а может быть, и лучше нас. Пришел час воли Божией, и надо, чтобы человек, после гордыни и покоя, которым не виделось конца, понял во прахе своем, что он только «земля и пепел», по слову древних отцов. Великое время пришло и еще придет, блестящее и яркое, как пламя! И да будет над нами воля Божия! (...)
Я счастлив, что теперь стал опять по-прежнему молиться, почти не пропуская дней, причем читаю Вашего Златоуста. Теперь у меня тихо, и есть время для того, чтобы подумать как надо. Надежду Ивановну не буду выписывать до крайности. Да что об этом говорить! He знаем, что будет в ближайшее время.
Спасибо Вам великое за известие о камнях. Я отдал «Ярое Око» для обложения его в серебряный оклад и венчик с цатой,ее а на оклад приобрел несколько камней, имеющих символическое значение в еврейской и христианской письменности. Помогла мне при этом значительно и Ваша выписка. В цате — яшма (ясмес), упоминаемая Иоанном Богословом как образ самого Сидящего на Престоле. Кстати сказать, яшма — камень из наиболее дешевых и, так сказать, пренебрегаемых; и тут, независимо от Апокалипсиса, оказался особый неожиданный символ Христа; «Камень, коим пренебрегли строители, оказывается в краю угла!» — символ того, что современное «культурное» строительство пренебрегает Христом, желает строить без него, а Он — в краю угла и «без Мене не можете творити ничесоже!». Затем
