Интуиция совести - Ухтомский А.А.
ISBN 5-88986-13-5
Скачать (прямая ссылка):
войну». Помню, что я снял шапку и перекрестился, сказав: «Господи благослови!» — а в то же время по-
82
чувствовал, что тут какой-то великий смысл н связь, что военный гром загремел на день пророка Илии. Вы знаете, вероятно, в каком нарочитом ореоле рисуется древний ревнитель душе коренного русского человека!..
Это суровый ревнитель-подвижник, мститель за попранную правду Божию, истребитель ложных пророков в Израиле, Кроме того, это апокалипсическое лицо — предшественник второго пришествия Христова. И вот,— не правда ли,-— тут получается нечто цельное: в дни обшего расслабления и духовной смуты, когда воистину «иссякает любовь многих» и начинается «слышание бранем», обещанное пред концом истории, в дни, когда правда Божия заменена у людей ложной культурой и деньгами, когда наконец в сгущенной атмосфере стали появляться и ложные пророки, именно в грозный день Илииной памяти проносится первый ветер — предвестник общей страшной европейской войны!
Спасибо Вам за то, что взяли на себя труд посылки газеты Дем. Ив. Шилину. Пожалуйста, записывайте расходы.
Что касается самого Шилина, то мне казалось, что я говорил Вам о нем! Он сибирский единоверец, проделавший в свое время японскую войну в одном из Восточносибирских стрелковых полков; был тогда еще произведен в унтер-офицеры и ранен. Теперь призван из запаса в 37-й Сибирский стрелковый полк, за эту войну получил два Георгиевских креста. Был ранен двумя пулями в лоб и в грудь, лечился в одном из лазаретов Москвы, был отставлен из строя на несколько месяцев; но, вместо того чтобы воспользоваться отставкою, решил опять ехать на фронт, а предварительно отпросился в Петроград на Пасху. Явился ко мне, точно к старому знакомому, в Великую Субботу в церкви и объяснил свое положение. Я устроил его в церковном доме, где он и прожил святые дни, ходя в церковь по службам, а затем ходил обедать то ко мне, то к отцу С. Шлееву и др. Затем, пробыв Благовещение, он уехал опять в Москву, а там, с эшелоном молодых солдат, вернулся и в свой полк... Вот теперь у них, должно быть, горячее время! Помоги им, Господи!
О брате моем я знаю, что он возвратился из поездки Ho наиболее глухим местам епархии в тяжелом душевном состоянии и больным. Сообщали даже, что кашлял кровью. Тяжело легла на его душу поездка к язычникам.
83
В письме ко мне он только обмолвливается мимоходом, что «наша интеллигенция, поселившаяся между язычниками, делает все возможное, чтобы отвратить их от Христа и приготовить к атеизму или, в крайнем случае, к принятию мусульманства». А теперь от одного батюшки, приехавшего из Уфы, слышу, что язычники встретили преосвященного Андрея крайне враждебно и потом будто бы даже выжигали место на земле, где он стоял, беседуя с ними!.. Тяжело это, в самом деле, особенно при сознании, что такая враждебность христианству возбуждена русскими же людьми, не ведающими, что творят! Дай Бог сил, бодрости и любви брату до конца!
Теперь о «личной жизни». Вы, конечно, прекрасно сказали, что это животворящая влага, питающая растение, и без этой влаги растение быстро сохнет и кончается. Это правда! Ho что же по содержанию-то своему представляет из себя эта животворящая влага для человека,— вот вопрос, который я тогда Вам задал! Мы говорили о книжке «Владыка», привезенной преосвященным Андреем в последний его приезд в Петроград. Вам кажется, что в этом рассказе основная мысль та, что архиерей погибает оттого, что в конце концов оказалось у него «отсутствие личной жизни». Автор рассказа хочет говорить, без сомнения, не о единоличном, каком-нибудь исключительном Владыке, но думает, наверное, что выведенный им Владыка — это тип, и страдание его типическое. В чем же оно, это страдание? Мне кажется, что сам автор настроен е том смысле, что, мол, вот высшие церковные управители как ужасно далеки от действительной жизни народа и общества! И эта отчужденность от действительной жизни делает их неспособными понять то, чем живет и болеет обыденный человек народа и общества. Это, впрочем, нисколько не смущает таких типов, как выведенный в рассказе архимандрит—ректор семинарии, сухой и черствый, уравновешенно-здоровый и реалистический человек, своего рода злой гений Владыки, Ho более чуткие и мягкие люди, как сам Владыка; гибнут, как только для них открывается, как далеки их пути от того, чем живет окружающий народ, и как далеки их лекарства от действительных болезней, обуревающих окружающих людей. Владыка окончательна ослабевает и гибнет в рассказе автора во время келейной молитвы. Молитва эта, как она изображена у автора, является
84
типическим примером «прелести», поэтому если у автора был замысел показать бессилие владыческой мо-JJdTBbi даже для умиротворения его собственной души, то tYt У автора ничего не вышло. Вместо типического J1 поучительного конца получился просто эпизод — Бланка сошел с ума.
При всем том рассказ заслуживает большого внимания, ибо во многом он близок к жизни; только у автора не хватило таланта для того, чтобы подчеркиваемые им черты были не ходульны, а обыкновенны и естественны. Хорошо то, что, прочитав рассказ, кое-кто задумается над тем, как необыкновенно тяжело бывает чуткому и любящему Владыке в его отдаленности от людской действительности... Ho я не вижу того, что показалось Вам,— что Владыка страдает и гибнет от недостатка личной жизни! Ведь он живет вполне не для себя, стремится жить по Христу, а это значит, что личная жизнь его полна до краев! Нельзя же назвать «живительным соком» для человека, способным его напитать и дать жизнь личности, эту жалкую стихию обыденной человеческой жизни, что насквозь пропитана соками смерти и тления! Если опять вернуться к «Детству» М. Горького, то где же там, в этой реальной сутолоке жизни, действительные соки, способные животворить человека? Люди живут самой реальной, самой «личной» (если хотите) жизнью, самой густой обыденностью, борьбой обыденных интересов, а жизни в результате не оказывается. Признаки живительной влаги есть более всего у бабушки в ее удивительно любовном восприятии мира и человеческой немощи; но это влага уже другого порядка — если хотите, безличная или сверхличная, ибо в бесподобной лирике милой бабушки ее личность, можно сказать, уже растворялась и сливалась с миром и людскою жизнью, которых она жалела и любила. Вот и у моей покойной тети Анны личная жизнь была полна настолько, насколько в действительности была безлична или лучше — сверхлична! Тут есть великий парадокс, который начинаешь понимать лишь с годами,— что «иже аще хошет Душу свою спасти, погубит ю, а иже погубит душу свою мене ради и евангелия, той спасет ю». Животворящие соки нашей личности, способные действительно дать ей жизнь и полноту содержания, в сверх личном Подвиге Христовом, который способен CO временем так обострить наш слух, чутье и чувствилище души
