Интуиция совести - Ухтомский А.А.
ISBN 5-88986-13-5
Скачать (прямая ссылка):
Счастлив человек, когда не замечает самого себя. Сугубо счастлив, когда это не от «безотчетности», а ради возможности любить Другого, забыв о самом себе!
Как все быстро и странно идет в жизни! Оборачиваясь назад, видишь себя еще маленьким мальчуганом, в нашем рыбинском доме,—с тетей Анной; сидим мы, подобравши ноги, на диване с маленькой книжкой в руках, по которой я учился читать под руководством тети, подобрали мы ноги для того, чтобы дать возможность подмести пол Екатерине Васильевне — энергичной, красивой, уже пожилой женщине. Как сейчас, помню всю обстановку... диван в простенке между двумя окнами, овальный стол, отодвинутый на время от дивана, чтобы
493
отмести сор от него, солнце, ярко играющее на полу разными цветами, проходя через разноцветные стекла в окнах... Вот, вспоминаю, старушка ¦— Константина Петровна, с которой я часто воевал в отсутствие тети, уехавшей к дяде Александру в гости... Марья Дмитриевна, приезжавшая из (...) монастыря погостить у тети... Помню, как захворала Константина Петровна... Тетя ходила за нею... Константина Петровна скончалась, это я узнал однажды утром. Около этого времени в доме появилась Анюшка, моя и тетина крестница. Я — в гимназии. Помню, что здесь были учители Василий Николаевич и Василий Матвеевич, к которым я относился с особенным уважением, предполагая отчасти в них очень умных (...) людей. Еще — законоучитель отец Николай, добрый старик... Все это как промелькнуло (...) теперь в моей памяти. Помню мои мечты о военной службе: она меня как-то вдохновляла. Жизнь красилась надеждами... Вот — неожиданность — мама признается и говорит, чтобы я готовился к Корпусу! Помню, что мама плакала, а когда она плакала, мне всегда становилось особенно не по себе. Ho я отнесся к вести как-то радостно и [был] почти горд перед товарищами. Помню, когда я готовился в Корпус, то, проходя мимо церкви Покрова, думал: «Теперь я прохожу вот еще в этой противной гимназической шинели, а там — на будущий год буду проходить в кадетской — с солдатским покроем,— тем самым, который был на русских солдатах при Севастополе... и т. д. Вот хорошо-то будет». (...) Ho вот мы, т. е. мама, тетя, Федор Иванович Березовский, Митя, его сын, Володя Казари-нов и я, отправляемся в Нижний. Помню, как я обрадовался при виде пушек, которые тогда стояли перед фасадом Корпуса. Кадеты, офицеры, учителя, барабаны, мининский парк, Волга и горы, крепость, часовня Спасителя внизу, плачущая и от радости и в то же время от печали тетя в дверях гостиницы... все это навсегда врезалось в мою память, и это «навсегда» делает мне большое и тихое удовольствие. Мама с сестрой Лизой уезжают. Тетя с Митей и мною остаются в Нижнем, но скоро и она отходит, и никогда не забуду, как я быстро, холодно формально расшелся с нею на лестнице в Корпусе. Тут — воспитатель Игнатий Васильевич Мисов-ский. Я, очевидно, не сознавал, когда прощался с моей дорогой тетей, с которой связана вся моя жизнь, в представлении, что делается... и слава Богу, ибо что было бы,
494
если бы сознавал!.. Так же формально, быстро я по приказанию отправился наверх в III роту. Помню, как один из кадет — Булыгин по приказанию Мисовского показал мне, как надо чистить пуговицы у мундира и шинели. Помню мои впечатления в Корпусе... бывший товарищ по гимназии — Андреев... новички, поступившие со мною,— Соловьев, Глазунов... Некоторые эпизоды врезались в моей памяти. Помню первые мучительные дни, проведшиеся вдали от милой тети, которая была в то время в Симбирске... Первые уроки... Плачущий Булыгин, узнавший о смерти отца, утешающий его брат из II роты... Рождество — приезд тети... Пасха... Помню, что я огорчил тетю на Пасху, и огорчил именно потому, что сама была страшно огорчена, предчувствуя скорую разлуку... Экзамены... Помню, как я, Кулябко, Пешков, Андреев — после письменных экзаменов торопились бежать на плац и, пользуясь отсутствием надзора, бегали в сад, куда запрещено было ходить кадетам. Гроза наша — дядьки: Щеголев, Макаров... еще более страшный — поручик Зайончковский, ротный полковник Алферов... Ho первый год окончен... Мы поехали в Рыбинск с Соловьевым, Клювейном... Тут новые впечатления. Отношение офицеров, к которым я в бытность в гимназии питал такое глубокое уважение, отношение их уже не снисходительное, как к шпалам-гимназистам, а как (по крайней мере, это так казалось мне) к своему, к человеку бывалому (!) и военному. Наконец, незабвенное путешествие нас, т. е. тети, мамы, Саши, няньки Манефы, горничной и еще нанятого работника, целым обозом в Вослому... Наконец, опять приезд в Корпус, уже во II роту, учение... дифтерит... смерть Соловьева, Вейкиевича — моей сильной симпатии, Пугачева, Рей-смерса 2 и др. (8 человек)... Впечатления II роты — Даичевский, Лапинский, проводы Мисовского, авторитетный взгляд на проходящую III роту и т. д. Опять каникулы... Я на Пасхе после болезни в Рыбинске с тетей... Экзамены. У меня 2 переэкзаменовки... Ужасное — знаменитое лето 90-го года. Опять в Корпус... Письма... Живопись... Павлов, Плисовский, Ликин... Тетя в мучительном и для нее и для меня состоянии... Экстерн... Все это проносится перед моей памятью... Наконец, замечательный 91-92-й год — дома у тети. Смерть дяди Александра, а еще ранее — дяди Николая... Опять в Корпус... Долбня, Голубцов, отец Крилов. Математика, Андреев, Бородич, VII класс... опять математика, Миро-
