Язык и философия культуры - Гумбольдт В.
Скачать (прямая ссылка):
С особым пристрастием изучал он античный мир, усматривая в культурной самобытности греков олицетворение человеческого идеала.
Греческий идеал человечества, который ставился перед индивидом — не пустая схема, а живая форма, рожденная в лоне конкретной культуры, а именно культуры греческого народа. Однако в начале 90-х гг. в трудах Гумбольдта понятие „народ" еще не отграничено от понятия „человечество" в качестве самостоятельной единицы, поэтому схема „индивид — человечество" принимается без каких-либо оговорок. В последующие годы (1795—1800) акцент с категории „человечество" перемещается на „народ". Это отнюдь не означало отказа от идеала человечества или же принятия отвлеченного гуманизма, а было преобразованием обоих в новую, более близкую к реальности величину — народ.
Сопоставление исследований этого периода с самыми ранними поисками Гумбольдта показывает путь превращения двучленного деления индивид —человечество в трехчленную схему соотношения: индивид — народ — человечество. Для себя эту метаморфозу он считал очень важной \ ибо она отражает тот этап, когда проблема языка с включением в схему „народ — человечество" приобретает решающее значение: среди других форм культурно-этнического объединения людей Гумбольдт открывает первоначальную, естественную и стабильную форму объединения — языковое сообщество как необходимое условие формирования (Bildung) личности. (Bildung подразумевает гармоническую целостность, пропорциональное единство человеческих сил).
Позднее (1827 г.) у Гумбольдта появляется и более осмысленное определение нации, где все три компонента (человечество, народ, язык) взаимосвязаны 2.
В понимании Гумбольдта претерпело изменение также и понятие „человечество". Это повлекло за собой радикальное переосмысление его позиции в отношении современной ему немецкой философии, что стало очевидным уже из письма, посланного им К. Г. фон Бринк-ману из Рима 22 декабря 1803 г. Философы (Шпрангер, Кассирер,
1 И позже не переставал он удивляться „таинственному закону", в силу которого индивиды объединяются в нации и человеческий род делится на нации (письмо к Штейну, 1813 г ).
2 «Нация — это охарактеризованная конкретным языком духовная форма человечества, индивидуализированная по отношению к идеальной тотальности».
310
Шпет, Хейнтель, Гадамер, Либрукс, Гулыга, Кильен и др.) возводят вопрос об отношении Гумбольдта к немецкой философии в ранг принципиальной важности. Данное письмо, которое, к сожалению, не используется в материалах дискуссии, может внести определенную ясность в эту проблему
«...Я убежден, что нашел иной путь к метафизическим идеям. В филошфских поисках „первоосновы" я убедился, что „абсолютное Я" Фихте всегда было для меня неприемлемо и неясно, так как оно, снимая действительное Я, не что иное, как гипостазирование химерического. Пантеизм Шеллинга мне более понятен. Если вы, однако, соглашаетесь со мной, что каждая метафизика имеет... ясную точку, откуда она исходит, и неясную, к которой она приходит, то, с моей точки зрения, Фихте берет за исходное то, что является собственно конечным, то есть абсолютное Я...»
«Мы должны найти правильное понятие Единства, в котором снимается всякая противоположность единства и множества. Назвать такое единство Богом я считаю неразумным, так как этим его напрасно удаляют от себя. Такие выражения, как Вселенная, Универсум, приводят к слепым силам и физическому бытию. Мировая душа еще более непригодна. Я с большей охотой придерживаюсь того, что ближе всего и кажется наиболее вероятным. Таким Единством является Человечество, и Человечество не что иное, как собственное Я- Я и Ты, как постоянно утверждает Якоби,— исключительно одно и то же, так же как Я и Он, Я и Она и все люди...» «Для меня непоколебимыми опорами всякой метафизики является то, что человечество и численно — одно и что оно далеко не то, что мы видим, а лишь то, о чем догадываются лишь некоторые, хотя способность к тому дана всем, и это очевидно...». Гумбольдт продолжает: «То, что я до сих пор знал (или же полагал, что знал) о национальном характере, в значительной мере укрепилось во время моего пребывания
1 Недавно французский философ Ж. Кильен в своем докладе „Культура (Bildung) и разум у В. фон Гумбольдта" („Разум и культура".— „Труды международного франко-советского коллоквиума". Москва, 1983, с. 156—168) также косьулся вопроса об отношении Гумбольдта к немецкой философии. По мнению автора, Гумбольдт, избрав исходным понятием Bildung, встал на путь, который был «глубоко философским»: «его попытка была самым разработанным и самым последовательным отказом идти по пути, который проходил через Фихте, достиг вершины и закончился Гегелем. Различны пути двух современников послекантовсьой эпохи — Гегеля и Гумбольдта... один «из которых доводит до своего завершения греческий рационализм», а второй (Гумбольдт) «в самый разгар триумфа первого пробует выявить будущий статус разума». По Кильену, решение Гумбольдта «очень оригинально», и оно является «уникальным в контексте послекантовской философии».
