Прогрессивные мыслители Латинской Америки - Бургете А.Р.
Скачать (прямая ссылка):
Я был свидетелем сельской сцены, достойной старых времен еще до создания у нас института священников. В 1838 г. я находился в Сиерра де Сан-Луис, в доме одного скотовода, излюбленными занятиями которого были игры и молитвы. Он построил церквушку, где воскресными вечерами сам проводил службу, выполняя это божественное занятие вместо священника, которого уже много лет не было в этой деревне. Это была картина в духе Гомера: солнце шло к закату, стада возвращались в свои загоны, оглашая воздух беспорядочным мычанием. Л в это время хозяин дома, шестидесятилетний мужчина с благородным лицом, в котором европейская раса подчеркивалась белизной кожи, голубыми глазами и высоким открытым лбом, распевал молитвы и ему отвечал хор из двенадцати женщин и нескольких здоровенных парней, чьи лошади, еще недостаточно укрощенные, были привязаны у двери церквушки. Окончив молитву, он произнес пламенную проповедь.
Я никогда не встречал голоса более благоговейного, усердия более чистого, веры более твердой и молитвы более красивой, более соответствующей обстоятельствам. Он просил у бога дождя для полей, плодовитости для скота, мира для республики, безопасности для путников...
* В 1826 г. во время моего годичного пребывания в Сиерра де Сан-Луис я научил читать шестерых юношей из состоятельных семей, младшему из которых было 22 года.
186
Я предрасположен к слезам и в этот раз плакал до рыданий, ибо в моей душе пробудилось вдохновенное религиозное чувство, почти незнакомое мне ощущение, так как я никогда не видел сцены более религиозной. Мне показалось, что я перенесся во времена Авраама и пребываю наедине с ним и богом, раскрывающимся в природе. Голос этого человека, чистый и простодушный, заставил дрожать все струны моей души и проник до самых глубин моего существа.
Религия в скотоводческих районах сведена к естественной религии. Христианство существует, как и испанский язык, в виде постоянной традиции, но оно извращено, засорено грубыми суевериями, не носит на себе печати просвещения, культа и убеждений. Почти во всех удаленных от городов сельских местностях, когда приезжают торговцы из Сан-Хуана или Мендосы, к ним приносят троих или четверых детей в возрасте от нескольких месяцев до года, прося, чтобы они их окрестили, уверенные, что благодаря своему хорошему воспитанию они могут сделать это должным образом. Нередко случается, что когда приезжает священник, к нему являются здоровые парни, укрощающие коней, прося, чтобы он совершил помазание и окрестил их условно.
Посмотрите, как воспитывается человек в условиях сельской жизни, где отсутствуют цивилизация и прогресе, которые могут иметь место только тогда, когда люди объединены в общество. Женщины занимаются домашними делами, готовят пищу, стригут овец, доят коров, изготовляют сыр и ткут те грубые ткани, в которые одеваются. Все домашние дела, все домашнее производство выполняют женщины, на них лежит весь труд. Мужчины в лучшем случае, и то только некоторые, немного занимаются разведением маиса для нужд семьи, потому что хлеб не является обычным питанием. Дети с удовольствием упражняют свои силы, тренируясь в бросании лассо и болы, которыми они без устали преследуют телят и коз. Когда же они садятся на лошадь, а это происходит как только они научатся ходить, они выполняют некоторые виды работ уже верхом. Позже, когда они становятся более сильными, они объезжают поля, часто
137
падая с лошади и снова вскакивая па нее. выискивая заячьи поры, преодолевая препятствия, учась лучше управлять лошадью. Возмужав, они полностью отдаются делу прпрученпя диких коней, п смерть — это наименьшее наказание, ожидающее их, если в какой-то момент им не хватит сил или мужества. Уже в юношеском возрасте они получают полную независимость и освобождаются от труда.
Именно с этого момента начинается обществеппая жизнь гаучо, ибо на этом его воспитание закончено. Надо впдеть этих испанцев только по языку и сохранившимся смутным религиозным представлениям, чтобы понять, какой непокорный и гордый характер рождается в борьбе одинокого человека с дикой природой, разумного существа — с животным. Надо видеть эти серьезные, обросшие бородой лица, похожие на лица азиатских арабов, чтобы попять, какую презрительную снисходительность вызывает у них вид городского жителя, который хотя и прочитал много книг, но не может свалить на землю и убить дикого быка, не умеет без чьей-либо помощи добыть себе коня в открытом поле и никогда не ходил па ягуара, держа в одной руке кинжал, а в другой — свернутое попчо5, чтобы сунуть его в пасть зверя в то время, как будет пронзать ему сердце, после чего зверь падет к его ногам. Эта привычка преодолевать трудности, всегда одерживать верх над природой, бросать ей вызов и побеждать ее удивительно развивает чувство значптелыюстп человека и его личного превосходства.
Аргентинцы любого общественного положения, it образованные, и неграмотные, обладают высоким мнением о своем значении как нации; все остальные американские народы упрекают их за эту чванливость и чувствуют себя оскорбленными их самомнением и высокомерием. Я думаю, что такое мнение не лишено основании, но это не вызывает у меня сожаления. Жалок тот народ, который не верит в себя! Он не рожден для великих дел! Но зато какой вклад в дело борьбы за независимость одной части Америки внесло высокомерие аргентинских гаучо, которым казалось, что под солнцем нет ничего лучшего, кроме них самих,— пи более мудрых, ни более могущественных людейI Европеец для них самый последний из
