Валентина Травинка избранное. Том 1 - Травинка В.М.
ISBN 5-8046-0055-9
Скачать (прямая ссылка):
— Мы можем уехать далеко, — говорит он, — я тебе не буду мешать, я все умею, я вырос в детдоме, ты будешь ездить в командировки, как всегда...
Я судорожно ищу слова, которые бы сказали ему, чтобы он утратил надежду, и, конечно же, разыскиваю самые жестокие:
— А ты умеешь поднимать петли на капроновых чулках?!
Он не умеет, естественно. Бледнеет и поворачивает назад.
Я радостно шагаю через мост, думая, что достигла желаемого, но увы...
Моя мама говорит мне: если ты уведешь его, не будет тебе счастья. Не станешь же объяснять ей, что мне это совершенно не нужно.
Через много лет, когда он давно разошелся с женой, мы случайно встречаемся с ним на остановке. Он зло бросает мне:
— Все ожидаешь принца?!
Чудак! И через десять лет мне скажут такие же слова. И тоже очень славные мужчины. Они, как и он, не понимают, что мне не надо ожидать никакого самого расчудесного принца. Я давно его придумала, он с юных лет со мною рядом — чистый, нежный, ничего не требующий от меня, всегда ласковый и
48
внимательный, мой сказочный придуманный возлюбленный. И никто кроме него мне не нужен.
что же было дальше
Моей дочке было около двух лет, когда она впервые заболела воспалением легких. Ни кровинки не было в ее лице, когда я привезла ее из больницы, отчего темные глаза казались огромными. «Надо увезти девочку из Ленинграда», — сказали врачи. Я послушалась и повезла дочь в Тбилиси. Через год ей стало намного лучше, она стала пухленькой, и казалось, что ей не грозит никакое осложнение. И хотя она жила, приехав с юга, у моей мамы за городом, где была корова, козочка и другая живность (а также прекрасный сад и огород), с первых же недель ребенок начал таять на глазах.
Снова под глазами появились синяки, как и прежде стали бледными щечки. Дважды в течение года было воспаление легких, но удалось, казалось бы, снять опасность. И вот пришла беда.
Ночью я проснулась от свистящего хрипа, который в тиши ночи казался особенно громким. Я подошла к кроватке и увидела, что девочка моя задыхается, замутненные глазки подсказали мне, что она без памяти.
Помню, как мы с невесткой укутали ее в одеяло и побежали к станции. Было три часа ночи. На наше счастье, нашли такси и помчались из Всеволожской в город.
В больнице имени Раухфуса нам сказали: через час было бы поздно. И снова она лежит бледная и маленькая, как Дюймовочка, ее лечат новым способом: кроватки выставляют на холодный балкон, но на ее носике капельки пота, поэтому я не беспокоюсь.
Через месяц меня вызывает к себе профессор. Милая добрая женщина, которая годится мне в бабушки, долго перебирает листы истории болезни, словно не может решиться на что-то. Мне становится не по себе, руки у меня холодеют, и я сжимаю пальцы.
49
— Не надо так волноваться, — говорит она мне и разнимает с трудом мои пальцы. — Мы подлечили девочку сняли воспаление, но...
Ох, это «но» и эта длинная пауза, они мне запомнились навсегда. Я тогда вовсе не умела плакать и, верно, потому сильно побледнела.
— Мамочка, будьте мужественной, ведь речь идет о жизни вашей девочки. Вы понимаете? Ее надо немедленно увезти из нашего сырого климата. Все бросить и уехать, потому что ваша девочка здесь жить не будет. Ей не поможет парное молоко, не помогут фрукты из вашего сада, ничего ей не поможет! Немедленно уезжайте. И чем скорее, тем лучше. Не дожидайтесь осени! Тогда уже будет поздно!
На прощание профессор обнадежила меня: вероятно, к годам пятнадцати-шестнадцати она и сможет жить здесь, но не ранее. И вот моя дочь поселилась в Грузии у своей родной бабушки, а я два раза в год приезжала к ней.
Да, она поправилась, стала просто красавицей, словно получила новую жизнь. Да, так оно и было, переезд сотворил чудо: с тех пор ни одного раза (а ей скоро сорок) не болела не только воспалением легких, но и вообще ничем серьезным.
Профессор оказалась провидицей: в шестнадцать дочка получила питерский паспорт, а в восемнадцать переехала жить в мой город, приехала на родину.
Да, с телом все получилось как нельзя лучше, а вот душу ее украли, как и любовь ко мне. Постепенно. Изо дня в день воспитывали в ней неприязнь ко мне.
Не стану описывать эти страшные пятнадцать лет борьбы за обретение ее души. Да, зло победило...
Совсем недавно я поняла строки своего стихотворения «Кукушка». Почему плачут мужчины, даже когда я читаю ее со сцены? Потому, что это стихотворение обо мне самой, о моем горе, незримые вибрации чужих душ сливаются с моими переживаниями...
Эти страшные пятнадцать лет были заполнены работой, которую я очень любила Я работала по 14 — 16 часов в день: писала очерки, делала репортажи, моталась и в холод-стужу, и в ведро по области с тяжеленным магнитофоном. И только по ночам меня охватывала странная жгучая тоска. Мне было
50
одиноко, и никто мне не был нужен, кроме дочери и моей журналистики
Работа не давала мне больших заработков, потому что очень трудно собирать материал после рабочего дня, но зато она давала все, чем жив человек, — удовлетворение.
